О некоторых особенностях метафорических заимствований в русской экономической терминологии
Вопросы заимствований из иностранных языков и сопутствующие этому процессу проблемы не только не новы, но скорее традиционны. Споры между ксеноманами, утилитаристами и пуристами ведутся давно, пскольку научно-технический прогресс и эволюция человеческого мышления постоянно обновляют словарный состав языка. Язык для специальных целей как часть языка также постоянно расширяется, пополняется, изменяется, в том числе за счет иностранных заимствований.
В целом современный процесс активного заимствования англицизмов и американизмов в русском языке проходит в русле глобального распространения английского языка и интернализации специальной лексики. И если в общеупотребительном языке можно спокойно констатировать факт наличия ксеномании — одержимости иностранными словечками, то в языке для специальных целей такая ситуация была бы крайне нежелательна.
Засилье нелепых и неблагозвучных для русского языка калек и варваризмов, необдуманно и бессистемно заимствуемых сегодня из английского языка, в результате приводит к засорению родного языка. Например, на Тверской улице встречается название «Магазин волос» (от англ. Hairshop) или вывеска «Лоукост-туры» (от англ. прил. lowcost — дешевый). Тем не менее увлеченность иностранными словами как дань моде и отрицание тоталитарного прошлого со временем пройдет. Русский язык уже переживал подобные «интервенции», например, со стороны немецкого и французского языков.
Процесс заимствования терминов, отражающих конкретные научные понятия и являющихся элементами системы, мог бы осуществляться более обдуманно. Согласно определению В.М. Лейчика, «термин — лексическая единица определенного языка для специальных целей, обозначающая общее — конкретное или абстрактное — понятие теории определенной специальной области знаний или деятельности» [2006: 31-32].
В качестве примеров «неудачных» терминологических единиц, иллюстрирующих эту распространенную тенденцию и зафиксированных в Современном экономическом словаре, можно привести такие неблагозвучные для русского языка заимствования (кальки и варваризмы), как социополовой бюджет, возвратные префакции, арриарс, линкидж, лонг-срок, партиципация, партнершип, уошаут, делатель рынка, или маркет-мейкер, сквиз кредитный, стрит-нейм, форвардейшн, дилер по свитчам, дилюция прибыли, сюрвей-рипорт, мэ- тьюрити, стрэджинг и т.д. [Райзберг и др., 2010].
Как справедливо замечает В.М. Лейчик, «использование новых, непривычных звукосочетаний затруднило бы усвоение создаваемых слов <...> Так, для каждого языка специфичен свой состав звуков и свои нормы сочетания звуков» [2009: 137—138]. Для большинства людей, не владеющих английским языком, смысл подобных терминов недоступен, и зачастую они труднопроизносимы.
Как к необходимому «инструменту» специалиста к термину предъявляются особые требования, поскольку «что касается научно-технических терминов, то они, будучи заимствованы в другой язык или в другие языки, как правило, не меняют своих значений» [Лейчик, 2009: 99]. Именно по этой причине перенесенный в другую языковую среду термин для облегчения его «приживаемости» должен быть удачно сконструирован (номинирован) и правильно мотивирован. В.М. Лейчик неоднократно подчеркивает, что «номинация тесно связана с мотивированностью» [2009: 43], и объясняет эту закономерность тем, что «терминологическая мотивированность связывает, соединяет форму термина с его семантикой и формой других терминов, входящих в ту же терминосистему. <...> термины, входящие в одну систему, обладают семантической системностью» [2006: 43-44].
Продолжая эту мысль, Э.А. Сорокина отмечает следующее: «...семантическая мотивированность вызвана причинами социального характера. Семантическая мотивированность — явление, связанное с работой мышления, способного анализировать, сравнивать, обобщать признаки, свойственные разным явлениям, и на результатах обобщенного социального опыта выстраивать отношения понятий. Семантическая мотивированность отражает ассоциативность человеческого мышления. В основе семантической мотивированности находится явление метафоры, отражающее способность человека видеть сходства разных вещей, желание (и готовность) человека использовать уже готовую (существующую) лексическую единицу, а не создавать новую» [2007: 15].
Английская экономическая терминология активно задействует метафорический способ образования для номинации специальных понятий. Становясь компонентом определенной терминосистемы, термин метафорического происхождения отличается большей мотивированностью за счет своей образности и ассоциативности. В русской экономической терминологии существуют заимствованные термины-метафоры с достаточно прозрачной структурой:
«наличная корова» (с англ, cash cow; ср. в русск.: дойная корова) — «условное название товаров, предприятий, приносящих постоянный, устойчивый доход, обеспечивающих практически неиссякаемый приток прибыли»;
«жирный кот» (fat cat) — «финансовая фирма, получающая сверхвысокие прибыли благодаря финансированию рисковых операций»;
заем «воздушный шар» (balloon loan) — «вид займа, по условиям которого последующий платеж в его погашении значительно больше предыдущего»;
«могучие слоны» (elephants) — «крупные, надежно управляемые, стабильно растущие фирмы» [Райзберг и др., 2010].
B. М. Лейчик справедливо считает, что «метафоры и метонимии получают большое распространение в сфере номенклатуры и собственных имен, где сильнее действуют психологические, а не логические факторы номинации. Тем не менее и здесь использование ассоциаций в процессе номинации должно быть осмысленным; присвоение названий на основе ассоциаций оправданно при наличии хоть каких-то общих признаков у сопоставляемых предметов и явлений» [2009: 186].
Наоборот, отсутствие каких бы то ни было ассоциаций при заимствовании метафоры (а все они основываются, как правило, на национально-культурной мотивировке) делает такого рода термин немотивированным. Большое количество непривычных и непонятных слов и выражений авторы Специального словаря заключают в кавычки и помечают как жаргонные термины.
C. В. Гринев-Гриневич дает следующее объяснение сущности подобных лексических единиц: «Разновидностью профессионализмов являются профессиональные жаргонизмы... Если часть профессионализмов вполне может иметь нормативный характер (существует большое число профессионализмов, стандартизованных в качестве обязательных терминов), то профессиональные жаргонизмы не способны приобретать нормативный характер, их условность ясно ощущается говорящими» [2008: 45—46].
В качестве примеров рассмотрим несколько метафор, заимствованных из английского специального языка.
Выражение «издержки стоптанных башмаков» (shoe leather cost(s)) — согласно определению в экономическом словаре — издержки инфляции, обусловленные уменьшением запаса реальных денег, необходимостью использования большого количества денежных знаков, что приводит к более частому посещению банка для получения денег [Райзберг и др., 2010: 150]. В английском языке эта метафора происходит от разговорного значения слова shoe leather — обувь или башмаки, в русском языке «стоптанные башмаки» никак не связываются с походом в банк, так как в русской действительности нет традиции частого посещения банка.
Жаргонный термин «морщина» (wrinkle) имеет специальное значение: финансовая инновация, представляющая интерес для инвесторов, привлекающая их внимание; необычное явление на финансовом рынке [Райзберг и др., 2010: 245]. Согласно англо-русскому словарю, wrinkle — это новая идея, новшество, нововведение [НБАРС, Т. III: 745]. В Оксфордском словаре это же значение отмечается как разговорное.
Термин «мелон» (от англ, melon — дыня) по определению: крупный дополнительный дивиденд, иногда в форме акций; сумма высоких прибылей, предназначенных для распределения между акционерами [Райзберг и др., 2010: 237]. В англо-русском словаре он помечается как американский коммерческий жаргон и переводится «дополнительное вознаграждение из прибыли; крупный дополнительный дивиденд; дивиденд в форме бесплатных акций» [НБАРС, Т. II: 435]. Согласно Оксфордскому словарю (OED), слово melon в значении «abundant profits to be shared among a number of people» (избыточный доход, подлежащий разделу между группой людей), как правило, используется в выражении to cut the melon (букв, «резать дыню»: распределять дополнительные дивиденды между пайщиками), сопровождается пометой биржевой сленг или сленг игорного бизнеса. В английском языке образ разрезаемого на части фрукта, связанный со словом melon, является понятным. В русском языке варваризм мелон не вызывает никаких ассоциаций.
Заметим, что в Longman Business English Dictionary (2007) выражения shoe leather cost(s), melon и wrinkle вообще отсутствуют.
Большинство заимствованных метафор имеют свойства профессионального просторечья, т.е. «ненормированной формы существования специальных языковых средств. <...> В отличие от строго научных сфер коммуникации, внеположенных экспрессии, профессиональное просторечье создает массу эмоционально окрашенных неологизмов, каламбуров, образных выражений, сравнений» [Супе- ранская, Подольская, Васильева, 2003: 71—73J.
Думается, что в постоянно расширяющемся периферийном сегменте терминологии (который представлен метафорами) такие лексемы какое-то время сохраняют свою эмоционально-экспрессивную коннотацию, уже являясь полноправными единицами определенного профессионального узуса. Именно эмоциональный компонент становится мотивационной базой для внедрения этих профессиональных жаргонизмов в русскую экономическую лексику. Для людей, употребляющих эти языковые единицы в процессе профессионального общения, психолингвистическая мотивация заключается в их «престижной коннотации» [Митирева Л.Н., 2002], в обратном случае почти все они легко поддаются замене русскоязычными эквивалентами.
