АТРИБУТЫ СУБЪЕКТНОСТИ ЛИЧНОСТИ
САМ
Блюдце с кашей. Ложка направляется в мой рот. Чья-то рука держит эту ложку.
Отнимаю эту ложку. Сам буду кушать.
Глотаю кашу. Горячо. Реву. Со злостью колочу ложкой по блюдцу. Брызги каши летят в лицо, в глаза.
Невероятный крик. Это я кричу.
М. М. Зощенко
Следующая задача при рассмотрении субъектности личности как психического феномена заключается в том, чтобы выделить те необходимые и достаточные психические свойства человека, которые обеспечивают проявление субъектности, выступая своего рода ресурсным обеспечением самоуправления. Проявленность или непро- явленность этих психических свойств в поведении человека служит критерием признания его субъектом. Эти свойства мы будем именовать атрибутами[1] субъекта.
При конструировании системы атрибутов субъекта и объекта можно исходить из двух основополагающих подходов — онтологического и гносеологического. Согласно онтологическому подходу, в мире «действительно», «на самом деле» имеются субъекты и объекты, задача же исследователя состоит в том, чтобы обнаружить их в объективном мире и вскрыть те существенные свойства, которыми они обладают. По мнению С. Д. Дерябо [2002], этот путь является логически тупиковым, так как критерии выделения объектов или субъектов (атрибуты, при наличии которых те или иные предметы и явления будут признаваться «объектами» или «субъектами») всё равно задаются учеными. Последняя точка зрения соответствует гносеологическому подходу, предполагающему, что понятия «субъект» и «объект» являются гипотетическими конструктами, основания для выделения и классификации которых определяются исследователем. Ограничителями при этом выступают только научные традиции употребления понятий. Посмотрим, какие атрибуты приписывались субъекту и субъектности различными исследователями.
Согласно С. Л.Рубинштейну [1989], субъект определяется на высшем категориальном уровне через творческую самодеятельность, через комплекс характеристик, не теряя при этом своей целостности.
Б. Г. Ананьев [1968] рассматривал субъекта наряду с индивидом, личностью и индивидуальностью в общей структуре проявлений человека и трактовал субъекта как человека целостного, неповторимого, творческого, действующего.
В теории деятельности А. Н. Леонтьева понятие субъекта не являлось центральным. Тем не менее, отстраивая систему базовых категорий своей теории, автор затрагивал и это понятие, отмечая следующие признаки субъекта: он — телесный, материальный [1972, с. 81], он активен, «вступает в практические контакты с предметным миром» [там же, с.86], «осуществляет целесообразные действия» [там же, с. 109], ему открывается «картина мира, в которую включен и он сам, его действия и состояния» [там же, с. 125].
Разрабатывая теорию развивающего обучения, В. В. Давыдов [1996] использовал понятие субъекта учебной деятельности. Он отмечал, что субъект выражает свою свободную волю, целесообразные устремления и креативный потенциал, способен со знанием и со смыслом относиться к реальному миру, активным началом в котором является он сам. В условиях экспериментального обучения исследователем было показано, что субъект полноценной деятельности обладает такими психологическими качествами, как сознательность, самостоятельность, ответственность, инициативность, способность к рефлексии.
A. В. Брушлинский, последовательно отстаивая взгляды С. Л. Рубинштейна в русле субъектно-деятельностного подхода, не раз писал, что субъект — это качественно определенный способ организации. Отличительными признаками субъекта автор называл активность, автономность, творческость, целостность [1991; 1996; 2000].
B. А. Петровский называет категории «субъект» и «субъектность» систестемообразующими в современной психологии личности. Он рассматривает субъекта как causa sui (причину себя), а атрибутивными характеристиками субъектности человека называет целеполага- ние, свободу, целостность и развитие [Петровский, 1993, с. 4, 68].
В. И. Слободчиков и Е. И. Исаев [1995] активно используют термин «субъектность» (порой как синоним субъективности) в качестве одного из основных при разработке своей концепции психологической антропологии. Авторы пишут, что стать субъектом определенной деятельности — значит освоить эту деятельность, овладеть ею, быть способным к ее осуществлению и творческому преобразованию.
А. А.Гудзовская [1998] использует понятие «субъект» в контексте становления социальной зрелости в онтогенезе. Атрибутами субъекта она называет осознание себя субъектом, целенаправленность действий, свободу и осознание своей свободы, активность. Автор отмечает, что человек в конечном счете всегда является субъектом, хотя может и не осознавать себя таковым.
В работе Е. Н. Волковой, посвященной субъектности педагога, в качестве атрибутивных характеристик субъектности выделяются: активность как «способность сознательно, целенаправленно преобразовывать окружающую действительность» [1998, с. 42]; способность к целеполаганию, самосознание, самообладание, самооценка, самоконтроль в процессе деятельности; свобода; ответственность; уникальность.
Н. С. Пряжников [1996] связывает с субъектностью профессиональное и личностное самоопределение и в числе показателей субъектности называет развитие, осознанность, готовность к самостоятельности.
А. К. Осницкий и Т. С. Чуйкова рассматривают субъектность как важнейший фактор эффективного преодоления человеком ситуации потери работы. Среди атрибутов субъектности исследователи отмечают активность, авторскую позицию, инициативу и самостоятельность [1999, с. 96].
Л. И. Анцыферова [2000] анализирует понятие «субъект» в контексте субъектно-деятельностного подхода. Автор характеризует субъекта как хозяина своей судьбы, готового противостоять мощному давлению неблагоприятных социальных и культурных сил, способного к созиданию и самосозиданию. По мнению автора, понятие субъекта связано с эффективным, успешным, творческим образом жизни, с жизнетворческими способностями, а также с духовностью и гуманностью.
Н. А. Нестеренко [2000], рассматривая субъектность личности старшеклассников, в качестве ее атрибутов называет самоопределение личности и уровень адаптации к изменившимся условиям учебной деятельности. При этом автор указывает, что раскрытие сущности самоопределения возможно через близкие понятия и явления, такие как самодетерминация, саморегуляция в контексте проблем жизнедеятельности, смысла жизни, самореализации.
Т. В. Маркелова [2000] выделяет в структуре субъектности офицера вооруженных сил следующие составляющие: осознание собственной активности, уникальности и саморазвития; свобода выбора и ответственность за него; способность к рефлексии. Успешность педагогического аспекта профессиональной деятельности офицера вооруженных сил определяется, согласно исследованиям автора, развитостью в структуре субъекта способностей к пониманию и принятию Другого.
К. А. Абульханова-Славская разрабатывает понятие субъекта в русле субъектно-деятельностного подхода. В одной из своих публикаций
[2001] исследовательница выделяет следующие атрибуты субъекта: способность к саморегуляции, творческое отношение к осуществлению деятельности, целостность, самостоятельность, ответственность, способность к самосовершенствованию и совершенствованию деятельности.
С. К. Бондырева в работе, касающейся проблемы субъектности студентов вузов и возможностей ее развития [2001], наделяет челове- ка-субъекта готовностью к творческой образовательной и преобразовательной деятельности и способностью к самодеятельности (причем последняя способность определяется автором как высшая форма субъектного проявления).
Л.С.Глуханюк рассматривает субъектность как важнейший показатель успешной профессиональной реализации и профессионализации педагогов. Автор определяет субъектность как «свойство человека, проявляющееся в активном отношении к окружающему миру, которое (отношение) основано на внутреннем, индивидуальном (субъективном) мире человека, “перерабатывающем” внешние воздействия» [Глуханюк, 2001, с.86]. При этом выделяются следующие показатели субъектности педагога: готовность к педагогической деятельности; профессиональное самосознание; аутопсихологическая компетентность (знания о себе, адекватная оценка возможностей, способность к оптимальному взаимодействию с окружающим миром, внутренний локус контроля, потребность в самопознании и саморазвитии).
О. А. Конопкин и А. К. Осницкий рассматривают в качестве атрибутов субъектности уверенность, самодостаточность, ответственность, инициативу во всех сферах личностного самоопределения, относительную независимость [2003, с. 355].
В. И. Моросанова в многочисленных публикациях, посвященных исследованию саморегуляции человека, указывает, что степень и своеобразие субъектной активности проявляются в таких субъектных качествах, как творческость, автономность, настойчивость и др., и определяют способность преодолевать субъективные и объективные трудности в достижении жизненных целей, а в конечном счете — через регуляторный опыт — сформированность регуляторных личностных качеств, таких как самостоятельность и ответственность [2003, с. 486].
Ю.А.Поссель рассматривает субъектную позицию в качестве детерминанты социальной направленности личности. Сама субъектная позиция личности определяется автором как «личностное образование, которое формируется определенными свойствами, представляющими единый комплекс и образующими целостную, связную структуру. Системообразующую роль в ней играет социальный локус контроля. Субъектная позиция личности в самом общем виде может быть представлена двумя полюсами: латентной субъектностью, характеризующейся подчиненностью, консерватизмом, конформизмом и экстернальностью, и реализующейся субъектностью, характеризующейся доминантностью, радикализмом, нонконформизмом и интер- нальностью» [Поссель, 2000, с. 9]. Отметим, что Ю. А. Поссель является одним из немногих авторов, разработавших систему противоположных по своей сущности атрибутов, которые можно истолковать как субъект-объектные.
Другой системой, где представлены как субъектные, так и объектные атрибуты, в своей совокупности характеризующие человека, является модель субъект-объектных атрибутов Л. В. Алексеевой [20036]. Поскольку именно данная концепция была взята за основу при конструировании нами психодиагностической методики для измерения уровня развития субъектности личности (см. раздел 4.3), рассмотрим ее подробнее. Автор называет шесть парных атрибутов, с помощью которых человек характеризуется как субъект и как объект: активность — реактивность, автономность — зависимость, целостность — неинтегративность/фрагментарность, опосредствованность — непосредственность, креативность — репродуктивность, самоценност- ность — малоценностность [20036, с. 219]. Субъектные и объектные атрибуты рассматриваются не как дискретные характеристики человека, а как полюса некоего континуума, в пространстве которого протекает активность человека как личности: «Функционирование в континууме субъект — объект... позволяет ему достигать доминирования субъектной позиции, проявлять себя преимущественно объектно, а также и амбивалентно: одновременно и в той и в другой позиции, — значит, не в полной мере субъектно» [там же]. Проявление субъектных атрибутов обеспечивает субъектное самоуправление человека. При этом субъектность личности проявляется в полной мере, только когда проявляется весь комплекс субъектных атрибутов, а каждый из атрибутов не может проявиться в полной мере без полноценного проявления всех остальных. Например, немыслимо быть креативным, не будучи одновременно активным, автономным, целостным и т.д.
АКТИВНОСТЬ. Разработка категории активности в отечественной психологии связана прежде всего с работами С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, В. А. Петровского, К. А. Абульхановой-Славской и др. В целом, по словам Н. Л. Денисовой [2003], в отечественной психологии наметились два основных подхода к определению этого понятия.
1. Рассмотрение активности в сравнении с понятием «деятельность». Этот подход связан с концепцией деятельности, созданной А. Н. Леонтьевым. Первоначально ученый либо отождествлял деятельность с активностью, либо вообще не находил места для последней;
позднее он стал относить активность к внутренним предпосылкам самодвижения деятельности. А.Г.Асмолов [1986], продолжая линию А. Н. Леонтьева, развивает историко-эволюционный подход к личности. Он отмечает, что активность определяет избирательность и направленность деятельности, а одной из важнейших особенностей ее проявления является предвосхищение вероятного будущего. В. А. Петровский, разрабатывая концепцию активности личности, определяет активность как «совокупность обусловленных индивидом моментов движения, обеспечивающих становление, реализацию, развитие и видоизменение деятельности» [1992, с. 47].
2. Выделение субъектной активности в качестве специфического вида активности. Этот подход намечен С. Л. Рубинштейном и развит А. В. Брушлинским и К. А. Абульхановой-Славской как субъектно-деятельностный подход. С. Л. Рубинштейн, противопоставляя два способа жизни: жизнедеятельность в потоке жизни и жизнедеятельность с самостоятельным определением ценностно-смысловых ориентиров жизни, — выделил специфический для человека субъектный вид активности. Согласно данному подходу, понятие активности шире понятия деятельности. Деятельность — специфический вид человеческой активности (А. В. Брушлинский). Активность обеспечивает человеку относительную независимость от внешних воздействий, сообщая ему способность к самоорганизации, саморазвитию и самоопределению.
В целом, как уже говорилось (см. раздел 4.1), субъектная активность понимается как специфический вид активности, определяющий не адаптивное, а нададаптивное поведение человека [Петровский, 1993; 1996]. Как пишет А. К. Осницкий, говоря о субъекте, «мало связать это понятие с активностью, нужно определить, о какой активности идет речь. Даже если речь идет о действиях человека, его деятельности, нужно выяснить, насколько он активен в этой деятельности, насколько является ее субъектом, а не пассивным исполнителем чужой воли» [1996, с. 9]. Эта важная поправка не всегда учитывается исследователями. «Если проблемой активности человека (с точки зрения логического анализа его, естественно, обозначали как субъекта обнаруживаемой им активности) занимались давно и достаточно успешно, то проблема субъектной активности, т. е. активности, развиваемой самим субъектом, им самим организуемой и контролируемой, стала предметом пристального изучения сравнительно недавно» [Там же.
С.6].
Инициация активности самим субъектом, его авторство является важнейшим проявлением субъектной активности. А. К. Осницкий указывает, что субъектность «позволяет представить человека в психологическом исследовании не как бесстрастного деятеля-исполнителя... а как пристрастного сценариста своих действий (на высших уровнях развития даже режиссера), которому присущи и определенные предпочтения, и мировоззренческие позиции, и целеустремленность преобразователя» [1996а, с.6]. «В мировой психологической науке, — пишет Л.И. Анцыферова, — субъектное начало человека связывается с его способностью самому инициировать активность на основе внутренней мотивации» [2000, с. 33-34]. «Активное существо, — подчеркивает В. А. Петровский, — не просто пребывает в движении. Оно содержит в себе источник своего собственного движения, и этот источник воспроизводится в ходе самого движения... Имея в виду это особое качество — способность к самодвижению, в ходе которого живое существо воспроизводит себя, говорят, что оно есть субъект активности» [1999, с.270-271].
Е. Н. Волкова определяет «субъектность как свойство личности производить взаимообусловленные изменения в мире и в человеке. В основе этого свойства лежит отношение к себе как к деятелю» [1998, с. 38]. Атрибутивной характеристикой субъектности автор называет активность — «способность сознательно, целенаправленно преобразовывать окружающую действительность» [Там же. С. 42].
Л. В. Алексеева [20036] считает, что активность дает человеку возможность детерминировать, т. е. инициировать, налаживать, поддерживать жизненно значимые связи, преодолевать воздействия. Неразвитость этого атрибута превращает человека лишь в объект приложения чьих-то сил.
Исходя из модели субъект-объектных атрибутов Л. В. Алексеевой, мы рассматриваем активность как противоположность реактивности и пассивности личности. «Принцип активности противостоит принципу реактивности. Согласно принципу активности жизнедеятельность организма — это активное преодоление среды, согласно принципу реактивности — это уравновешивание организма со средой» [Психология человека..., 2001, с.36]. «Гуманистическая трактовка человека как субъекта, — пишет А. В. Брушлинский, — противоречит пониманию его как пассивного существа, отвечающего на внешние воздействия (стимулы) лишь системой реакций» [1991, с.4]. «По параметру активность — пассивность достигается более содержательная, более качественная характеристика психических явлений в различных областях современной психологии, особенно в психологии личности, мышления, деятельности. С понятием пассивности связывают в них не просто представления об отсутствии какой-либо активности или об ее меньшей интенсивности, а идеи о качественно другом, более низком уровне функционирования психического» [Джидарьян, 1988, с. 87].
Итак, субъектная активность описывается в литературе как специфический вид активности, обеспечивающий инициацию активности самим субъектом, его авторство, проявляющееся не в адаптивном, а в нададаптивном поведении, и противопоставляется реактивности и пассивности.
АВТОНОМНОСТЬ. С. Л. Рубинштейн, Б. Г. Ананьев, В. А. Бруш- линский выделяют автономность в качестве главнейшего признака субъектности. Как пишет А. В. Брушлинский, субъект «всегда неразрывно связан с другими людьми и вместе с тем автономен, независим, относительно обособлен» [1991, с. 5].
А. Ш.Тхостов называет автономность основным критерием субъектности: «Каждое совершающееся со мной событие я могу непроблематично квалифицировать как случившееся со мной или сделанное мной. В первом случае я сталкиваюсь с независимыми от меня силами объективного мира, во втором — выступаю автором своего поступка. Граница, проходящая между этими событиями, и есть граница, отделяющая объект от субъекта» [1994, с. 3].
Л. В. Вершинина, исследуя развитие автономного поведения на этапах раннего онтогенеза, определяет автономность как «некое социальное качество, позволяющее человеку действовать независимо от внутренних и внешних установок, демонстрируя способность к саморуководству, самостоятельности и сознательной самонаправленности» [1999, с.7].
Автономность часто раскрывается различными авторами через родственные психологические категории, такие как самостоятельность, самодетерминация, самодеятельность и т. п. Самодеятельность выделяется С. К. Бондыревой как высшая форма субъектного проявления. Важно, что здесь самодеятельность понимается не как самостоятельность в какой-либо деятельности, а как самоопределние, самопонимание, активная самостоятельная позиция. «Само-деятель- ность (делание себя), как представляется, является высшей уровне- вой характеристикой человека как субъекта, важнейшим показателем которой является не только действенная активность последнего как носителя и обладателя ее, но и свойство воспроизводства субъекта на новом уровне» [Бондырева, 2001, с. 113].
«Самостоятельность — это черта, которая... является главной характеристикой субъекта деятельности, — замечает К. А. Абульха- нова-Славская. — Сделать самому, своими руками — особая потребность... [которая] существует в имплицитном виде как потребность определенной меры независимости» [2001, с. 50]. Автор подчеркивает, что субъекту деятельности, в отличие от исполнителя, присуща ответственность: «Ответственность берется им и за сроки, время, и за качество, и за организацию всего контура деятельности» [2001, с. 50].
Ответственность подчеркивается авторами как неотъемлемая черта автономности субъекта. В конце XX столетия В. А. Петровский писал, что вопрос ответственности личности как никогда актуален: «Если первоначально, в 70-е годы, в личностном была зашифрована для нас идея свободы, то теперь, в 90-е, оно всё теснее ассоциируется с идеей ответственности человека за реальные, а не только желаемые последствия его действий, за эффекты его собственного развития и развития других людей» [1993, с. 3].
О. П. Елисеев использует понятие «самоответственность», чтобы подчеркнуть способность субъекта держать ответ за свои деяния не перед кем-либо, а перед самим собой, «то есть относительно любых внешних и внутренних обстоятельств ответственность личности не исключается, ибо в противном случае личность ограничивается в своем самоосуществлении» [2000, с. 127]. Данное понятие близко к понятию внутреннего (интернального) локуса контроля.
Об интернальном локусе контроля говорят тогда, когда человек большей частью принимает ответственность за события, происходящие в его жизни, на себя, объясняя их своим поведением, характером, способностями [Rotter, 1954]. Однако, как отмечает А.А.Реан, существует и обратная сторона медали: «Такая ориентация на всеобъемлющую ответственность в случае серьезности или множественности неудач является основательной почвой для возникновения комплекса вины. Такая ориентация на всеобъемлющий контроль за ситуацией является фактором риска психоэмоциональной дезадаптации» [1999, с. 110]. Подобное противоречие теоретически можно снять, считает автор, если развести ответственность за причины неудач и ответственность за преодоление неудач. Первая область ответственности обращена к прошлому, вторая — к настоящему и будущему. В этом случае интернальный контроль «позволяет субъекту сохранить уверенность в себе, активную позицию и чувство контроля за событиями своей жизни, не приобретая попутно чувства всеобъемлющей вины и эмоциональной дезадаптации» [там же, с. 111].
Таким образом, исследователи раскрывают автономность через родственные психологические категории (самостоятельность, само- детерминацию, самодеятельность и т. п.) и подчеркивают самоответ- ственный характер автономности субъекта.
ЦЕЛОСТНОСТЬ. В модели субъект-объектных атрибутов Л. В. Алексеевой категория «целостность» трактуется двояко. Во- первых, это «возможность проявляться самоорганизующейся системой, определяющей связь и единство элементов, находящихся в отношениях между собой» [20036, с. 220]. Человек, будучи субъектом, проявляется как интегрированная из элементов целостность, обозначенная границами. Во-вторых, это способность во взаимодействии повышать ранг интеграции, объединяться с другими, не теряя своих границ и не ущемляя при этом других. В первом своем значении данное понятие сближается с традиционным психологическим пониманием некоторой внутриличностной цельности, непротиворечивости, гармоничности, во втором — с описанием успешной интегрированности человека в социальный контекст при соблюдении субъект-субъ- ектной модели отношений. Рассмотрим подробнее обе стороны субъектной целостности, соблюдая принцип их единства и неразрывности в структуре субъекта.
Цельность. Быть цельным означает всегда быть самим собой, сохранять самоидентичность. Стержнем личности идентичность впервые назвал Э. Эриксон [2006]. Идентичность обеспечивает непрерывность настоящего, прошлого и будущего индивидуума. Она образует единую систему координат для организующих и интегрирующих форм поведения в различных сферах жизни человека. Она приводит личные склонности и таланты человека в соответствие с идентификациями и ролями, данными ему ранее родителями, сверстниками и обществом. Помогая человеку узнать свое место в обществе, личная идентичность также обеспечивает основу для социальных сравнений. Наконец, внутреннее чувство идентичности помогает определить направление, цели и смысл будущей жизни индивидуума.
Целостность субъекта напрямую связана с решением вопроса «быть или казаться». Целостный человек «есть», а кажущийся всегда теряется в осколках своей личности, в противоречивости играемых ролей, в попытках соответствовать разным правилам игры. Целостный человек, так же как и кажущийся, живет в противоречивом мире: он существо природное и одновременно социальное, телесное и духовное, свободное и зависимое и т. д. Но целостный человек, в отличие от кажущегося, способен вместить в себя все противоречивые условия и тенденции, «упаковать» их таким образом, чтобы они образовали целостную, непротиворечивую, неконфликтную внутреннюю систему. Субъектность — это некий стержень человека, который не позволяет ему распасться, упорядочивая всё вокруг себя.
С. Л. Рубинштейн определял личность как единство внутренних условий и одним из первых подчеркнул интегративную сущность личности. В «Основах общей психологии» (1940) он определял личность в качестве триединства «хочу», «могу» и «Я сам». «Личность, согласно Рубинштейну, это то, чего человек хочет... что он может (это ее способности и дарования), наконец, что есть он сам, т.е. что из его установок, тенденций, поступков, поведения закрепилось в его характере» [Абульханова, 2000, с. 16]. Интегральной характеристикой личности, ее стержнем Рубинштейн считал направленность: «направленность выражает то, насколько личность сумела придать единство своим влечениям, желаниям, мотивам и употребить свою волю для их реализации в личностно ценных и общественно значимых формах» [Там же. С. 19].
А. В. Брушлинский включает целостность в число атрибутивных характеристик субъекта и подчеркивает: «Человек как субъект — это высшая системная целостность всех его сложнейших и противоречивых качеств, в первую очередь психических процессов, состояний и свойств, его сознания и бессознательного» [1991, с. 10]. Автор трактует целостность прежде всего в форме неразрывной взаимосвязи природного и социального в человеке. Субъект «характеризуется предельной целостностью, интегральностью всех противоречивых и многообразных компонентов и подуровней» [Брушлинский, 1993, с.З].
По мнению В. А. Петровского, целостность проявляется «в переживании самотождественности человека, когда он выходит за границы представленности. Единство между различными гранями бытия человека достигается тем, что в актах транцедентальности он свободен от диктата потребностей своих, которые могут противостоять друг другу, выходя за границы изведенного и предрешенного, он как бы оказывается на ничьей земле, которая со временем становится достоянием всех» [1993, с. 69]. Развитие личности — это развитие ее устремлений, которые представляют собой единство «хочу» и «могу» [Петровский, 1996].
К. А. Абульханова-Славская, обсуждая проблему целостности как критерия наличия субъекта, рассматривает ее не только применительно к целостности самого субъекта, но и к целостности той деятельности, которую он осуществляет. Она подчеркивает, что «достижение целостности деятельности, как согласования ее объективных условий (требований) и субъективных, является основной задачей субъекта... качество последнего связано с возможностью целостной организации деятельности, с доступностью субъекту ее более-менее целостного контура, с возможностью самому субъекту определить этот контур» [2001, с.49].
Интегрированность. Отношение к другому как к субъекту. Исследователи отмечают, что сама суть человеческого сознания, человеческой картины мира в XX столетии перестала отвечать канонам субъект-объектной парадигмы, в рамках которой всякий другой по отношению ко мне как к субъекту понимался как пассивный, подневольный объект. В основном та картина мира, которая сложилась (или складывается) в настоящее время, предполагает не отношения «Субъект — Объект», а отношения «Я — Другой».
М. Бубер писал о субъект-субъектном диалоге как о подлинном диалоге, «который может быть выражен как в словах, так и в молчании, — в этом диалоге каждый из его участников действительно имеет в виду другого или других в их наличном и своеобразном бытии» [1995, с. 108]. Если в классической традиции каждый человек ощущал себя субъектом, а весь окружающий мир рассматривал как объектный и не закреплял за другим (даже человеком) права быть субъектом, то сейчас непременным условием конструктивного взаимодействия (диалога) становится, во-первых, осознание себя в качестве субъекта и, во-вторых, признание за своим партнером права также быть субъектом.
Е. Н. Волкова, исследуя субъектность педагогов, замечает: «субъектная позиция педагога предполагает признание и принятие не только у себя, но и у другого человека — ученика — активности, сознательности, свободы выбора и ответственности за него, уникальности, саморазвития как способа существования» [1998, с. 234].
Н. Б. Григорьев в работе, посвященной субъект-субъектной коммуникации, настаивает, что «современные технические условия коммуникации открывают перед человечеством по крайней мере два пути: возможность тотального контроля над человеком как объектном управления и возможность выхода человечества на уровень субъект- субъектного взаимодействия» [2002, с. 4]. При этом, отмечает автор, такое взаимодействие выгодно для обеих сторон, так как удовлетворяет базовую человеческую потребность в подтверждении своего бытия. «Проявить, обнаружить себя в мире других субъектов личность может только одним способом: вступив с ними в диалог, в личностный контакт, в субъект-субъектное взаимодействие» [там же, с. 5].
Таким образом, целостность в нашем исследовании трактуется, во- первых, как возможность являться гармоничной самоорганизующейся системой, а во-вторых, как способность интегрироваться с другими, не ущемляя при этом других и не утрачивая своих границ.
ОПОСРЕДСТВОВАННОСТЬ. Включая опосредствованность в число атрибутов субъектности, Л. В. Алексеева определяет ее как «возможность проявления активности с использованием психологических средств и дополнительных функциональных звеньев в самоуправлении» [20036, с. 220]. Опосредствованность противопоставляется непосредственности, для которой характерно отсутствие промежуточных звеньев между потребностью и ее удовлетворением. Каковы же те инструменты, которые при осуществлении субъектной активности являются посредниками (в терминах Л. С. Выготского — средствами, в терминах В. П. Зинченко — медиаторами) между потребностью и ее удовлетворением?
Прежде всего, это знание законов того контекста, в котором функционирует субъект, и умение их применять. В случае субъектности личности речь идет о социальном контексте. Человек как социальный субъект ориентируется на нормы и правила социальной среды. Он хорошо их знает и умеет подчиняться им, не унижая своего «Я». Э. Фромм считал, что попирание давно известных правил вредно в жизни в целом так же, как в любой практической деятельности. «Во всех искусствах система объективно правильных норм составляет теорию практики (прикладные науки), основанную на теоретическом знании. Хотя возможны различные пути достижения наилучших результатов в том или ином искусстве, нормы ни в коем случае не произвольны; их нарушение ведет к плачевным результатам или даже к полному краху на пути к желаемой цели» [ 1996, с. 21 ].
На уровне социального контекста этот медиатор может быть назван социальной компетентностью, которая выражается в знании субъекта о социальных законах, нормах, ценностях, осознании и свободном принятии их и проявлении в своей активности. Е. В. Коблянская связывает социальную компетентность с теми социальными нормами, посредством которых общество регулирует жизнь и взаимодействие своих членов, и определяет ее как «умение выбрать правильные социальные ориентиры и умение организовать свою деятельность в соответствии с этими ориентирами» [1995, с. 6].
Опосредствованность не противопоставляется автономности, поскольку автономность не является оторванностью и отчужденностью от контекста. «Если человек, достигший совершеннолетия, ведет себя в различных ситуациях в соответствии с общечеловеческими нормами морали и основные ценности жизни стали его собственными ценностями, значит, можно говорить об его личностной зрелости» [Бодалев, 2001, с.23]. Исследователи отмечают, что натуральное, неопосредствованное поведение, когда человек вроде бы не стеснен правилами и нормами, не делает его более автономным. Наоборот, В. П. Зинченко уверен, что «овладение полным составом медиаторов расширяет для субъекта степени свободы поведения» [1996, с. 14]. Об этом же пишут В.И.Слободчиков и Е. И. Исаев: «ребенок входит в событие (вначале) своей органичностью (живой пластичностью), можно сказать — предельной неопределенностью, незаданностью того или иного способа бытия, незаданностью своих способностей, а тем самым — максимально несвободным (еще некому быть свободным), “жертвой” внешней и внутренней стимуляции, чистой потенциальностью» [1998, с. 16].
Второй группой инструментов, опосредствующих поведение, являются звенья самоуправления человека [Алексеева, 2004]. Среди них — целеполагание, программирование, прогнозирование, контролирование, оценивание. Показательно, что в поведении, не носящем субъектный характер, названные средства отсутствуют или проявляются недостаточно.
Ю. А. Васильева в исследовании, посвященном особенностям смысловой сферы у лиц с нарушениями социальной регуляции поведения, установила: «Социальные девианты... переживают свою жизнь как пустую, бесцельную, лишенную интереса, смысла и перспектив. Цели в жизни либо отсутствуют, либо набор их очень ограничен, поведение нередко носит ситуативно обусловленный характер. Девианты ориентированы на настоящее удовлетворение потребностей при неразработанности, аморфности образа будущего» [1995, с. 6].
Т. И. Петракова, Д. Л. Лимонова и Е. С. Меньшикова [1999] при исследовании подростков, которые употребляют наркотики или проявляют готовность к их употреблению, обнаружили определенную последовательность (типологию) процесса приобщения к употреблению наркотиков. Решение первого типа — импульсивное, эмоционально окрашенное, без признаков анализа ситуации и возможных последствий. Решение второго типа принимается с учетом обобщенных признаков видов веществ и способов употребления, следовательно, оно содержит элементы опосредствования имеющейся информацией. В зависимости от предшествующего опыта положительные ответы на предложение употребить наркотики распределились следующим образом. В подгруппе подростков, имевших опыт употребления наркотиков, наибольшая доля ответов пришлась на импульсивное решение (72,5%), наименьшая была связана с интеллектуальным опосредствованием (12,5%). Несколько иное соотношение обнаружилось в подгруппе подростков, не имевших соответствующего опыта: как и в первой подгруппе, на первом месте по частоте здесь оказались импульсивные решения (50,3%), на втором же — решения, задействующие элементы мышления, но без критического анализа (33,3%). Ответы большей части обследованных ориентированы на конкретный эпизод, собственный опыт, сиюминутное желание и состояние.
Наконец, третьей группой опосредствующих субъектную активность инструментов являются продукты самосознания человека. Человек как субъект выстраивает для себя модели субъективно значимых внутренних условий осуществления активности (Я-образ и Я-концепция как «теория» о себе), в соответствии с которыми он осуществляет самоуправление [Алексеева, 2003а, с. 6]. Особое значение этот медиатор приобретает в подростковом возрасте. По мнению Е. Г. Дозорцевой, во время подросткового и юношеского возраста формируется так называемая рефлексивная личность, которой «присущ смысловой уровень регуляции деятельности на основе самосознания как осознанной самостоятельно выстроенной позиции Я с индивидуальными нравственными принципами» [2000, с.39].
Таким образом, в данной работе опосредствованность понимается как возможность проявления активности с использованием психологических средств и дополнительных функциональных звеньев самоуправления, среди которых: знание законов социального контекста и умение их применять; целеполагание, программирование, прогнозирование, контролирование, оценивание; продукты самосознания человека (модели субъективно значимых внутренних условий осуществления активности, Я-образ и Я-концепция).
КРЕАТИВНОСТЬ. Б. Г. Ананьев рассматривает творчество, сози- дательность как характеристики личности, при наличии которых становится возможным совпадение личности с субъектом деятельности и «ее истинная ценность начинает измеряться творческим вкладом в общественное развитие» [20016, с. 246].
При рассмотрении креативности как атрибута субъектности имеется в виду не только креативность в какой-либо деятельности, но творческий подход к любой деятельности и к своей жизни в целом. «Не только медицина, инженерия и живопись являются искусствами; сама жизнь есть искусство — поистине самое важное и в то же время самое трудное и сложное из всех практикуемых человечеством искусств. Его предметом является не та или иная конкретная деятельность, а сама жизнедеятельность, процесс развития того, что заложено потенциально. В искусстве жить человек — и творец, и предмет своего искусства; он — и скульптор, и мрамор; и врач, и пациент» [Фромм, 1997, с.21].
Как отмечает К. А. Абульханова-Славская, «введение субъектом новых условий, постановка оригинальных задач есть творческое начало в организации деятельности, связанное с личностным, психологическим способом ее осуществления, хотя часто совершенно не связанное с творческим характером самого продукта, результата» [2001, с. 48].
Д. Б. Богоявленская определяет творчество как «развитие деятельности по инициативе самой личности (фактически саморазвитие деятельности)», как «способность не просто к высшему уровню выполнения любой деятельности, но к ее преобразованию и развитию», как «самочинное развитие деятельности, совершаемое вне утилитарной потребности, по своей воле, свободному выбору» [1999, с. 36].
Исследователи творчества считают, что не только субъектное поведение невозможно без творческой позиции, но и творчество — без субъектной позиции. В. Н. Дружинин [1999] пишет, что сама суть творческого процесса, в основе которой лежит внутренняя, а не внешняя мотивация — мотивация самоактуализации, состоит в субъектной активности личности, активности, независимой от ситуации. Д. Б. Богоявленская уверена, что только «позиция субъекта деятельности определяет возможность творческих достижений» [1999, с.36].
Особенность творчества заключается в том, что оно «предполагает совпадение мотива и цели, т. е. увлеченность самим предметом, поглощенность деятельностью» [Богоявленская, 1999, с. 36]. Таким образом, при творческом отношении к жизни человек будет наслаждаться не результатами своей жизни, не своими достижениями, а самим процессом. Творческое отношение к жизни связано с решением давнего вопроса «быть или иметь». Творческий человек бытийствует, тогда как человек, ориентированный на результаты жизни, всегда оказывается в силках стремления к достижению.
Креативность противоположна репродуктивности, а также подражательности, ригидности, стереотипности поведения, которые являются проявлениями человека как объекта внешних влияний. А. Г. Асмолов [20026], определяя личность и ее роль в социуме, пишет о типичном и индивидуальном в личности. Типичное, по мнению автора, способствует поддержанию общественного уклада, общественной стабильности и сохранности самого общества, а индивидуальное, наоборот, содействует изменению, развитию. В своих исследованиях А. Г. Асмолов трактует индивидуальность не просто как отличие людей друг от друга, а как проявление способности к неординарному, креативному поведению, способности ответственно предложить новое решение.
Термин «ригидность» (от лат. rigiditas — «негибкий, жесткий») перешел в психологию из физики, где им обозначают свойство тел сопротивляться изменению их формы. Г. В.Залевский [1976] определяет ригидность как трудность коррекции программы поведения в целом или ее отдельных элементов в связи с объективной необходимостью и разной степенью осознания и принятия этой необходимости. Различают ригидность когнитивную, мотивационную и аффективную. При ригидном реагировании на изменившиеся условия наслаивается прежний программный контекст в виде образов, представлений или суждений, эмоциональных переживаний, направлений или способов действия, смыслов поведения.
Итак, креативность как неотъемлемая характеристика субъекта проявляется в стремлении к новому, к оригинальности, нестандартности, что в социальном контексте выражается в желании проявить и утвердить свою индивидуальность, а также сделать свою жизнь и свои отношения с людьми объектом творения и преобразования.
САМОЦЕННОСТНОСТЬ. Л. В. Алексеева, рассматривая само- ценностность в качестве атрибутивной характеристики субъекта, определяет ее как самодостаточность, «возможность принимать себя и относиться к себе как к ценности, несмотря на несовершенство и наличие недостатков» [20036, с. 220]. Чтобы инициировать активность, субъект должен быть для себя точкой отсчета и опоры, а для этого необходимо чувствовать, понимать и ценить себя. Субъект должен быть наделен ценностным отношением к своему «Я», должен принимать себя в расчет, доверять себе.
О. В. Лаврова считает, что полноценная жизнь человека приводит его к принятию себя и наделению своего существования самоценност- ностью — «ценностью БЫТЬ собой уникальным, имея осознанную потребность быть только собой и быть готовым совершать усилие, обретая себя в подлинном бытии» [2001, с.303].
«Человек достигает чувства благополучия, — пишет 3. И. Рябики- на, — если ему удается создать бытийные пространства, аутентичные его ценностям, конгруэнтные структуре его смысловой организации, сформировать стиль поведения и образ жизни, при которых он чувствует востребованность всех своих потенциалов и переживает это как полноту жизни» [2003, с. 603].
Т. П. Скрипкина называет наличие доверия условием существования человека как самостоятельного, суверенного субъекта активности: «Именно доверие позволяет человеку, с одной стороны, не боясь, вступать во взаимодействие с миром, который он не знает до конца, самостоятельно выбирать цели собственной деятельности и реализовывать их, относясь к себе, к своим интересам и потребностям, т. е. к собственным переживаниям, одним словом, к своей субъектности как к ценности — с другой... Человек настолько доверяет себе, насколько он при выборе целей деятельности и жизненных задач способен “выйти за пределы” своего прошлого опыта, не вступая в противоречие с собой, своими внутренними ценностями и смыслами. Имеется в виду “радиус самораспространения”, который человек себе позволяет. Этот радиус и определяет масштаб жизненных задач, которые человек способен самостоятельно ставить для себя» [2003, с. 242].
Самоценностный субъект способен к безусловному принятию себя, способен ценить себя как такового, а не за что-то. Вера в себя и убедительная самооценка способствуют формированию адекватного уровня притязаний и принятию решений, приводящих к достижениям в деятельности, межличностных отношениях, самоуправлении и саморазвитии, а также позволяют пережить и принять неуспех. Са- моценностное отношение не актуализирует напряженность межличностных отношений, имеющих статусный характер, предполагающих оценочное сравнение себя с другими, не акцентирует проявление потребности в самоутверждении [Алексеева, 20036].
- [1] Атрибут (от лат. attribuo — «придаю, наделяю») — необходимое, существенное, неотъемлемое свойство объекта [Философский энциклопедическийсловарь, 1989, с. 45].
