Происхождение славян и русое и их расселение в Восточной Европе

Проблема происхождения и ранней истории славян уже давно является предметом научных дискуссий. Более подробно она будет разобрана в п. 5 данного параграфа. Пока для нас существенно лишь то, что, по мнению практически всех виднейших исследователей XX в., славяне являются автохтонами Центральной и (или) Восточной Европы. Спор идёт только об определении конкретных областей расселения наших предков.

На первый взгляд, ВК приведённому положению самым коренным образом противоречит. Действительно, прародиной славян в ней несколько раз названо Семиречье. Зато сходство обнаруживается с так называемой «центральноазиатской» теорией происхождения индоевропейцев, достаточно распространённой в конце XIX - первой половине XX в. В. М. Гобарёв пишет: «Из Центральной Азии воинственные арии, согласно взглядам сторонников данной традиции, расселялись в двух магистральных направлениях, повсюду покоряя и ассимилируя или уничтожая местные племена. Первое - Иран, а затем Индия. Второе -Ближний Восток и Европа. В Европу арии двигались тремя маршрутами. Во-первых, огибая с юга Каспийское море, проходили Малую Азию и переправлялись через Фракийский Боспор. Во-вторых, они обходили Каспий с севера и попадали на Старый континент через Северное Причерноморье. В-третьих, арии, обогнув Каспий с юга, переваливали через Кавказские горы»¹⁶⁸.

Несомненно, что данные об исходе русов из Семиречья относятся к числу наиболее интригующих и вместе с тем наиболее спорных сообщений ВК. Попытаемся разобраться, каково может быть происхождение этого и других основных сюжетов «Книги» о происхождении и переселениях наших предков в древнейшие времена.

Вообще, было бы очень наивно предполагать, что представления, зафиксированные в источнике, должны либо точно отражать переселения славян в доисторические века, либо однозначно свидетельствовать о его поддельности. А. Г. Кузьмин, например, считает, что у славян, видимо, не было ко времени складывания государственности единого представления о своём происхождении, поскольку они довольно рано впитали в себя разные этнические группы, каждая из которых могла иметь свои собственные предания¹⁶⁹. Повествование ВК в этом свете может рассматриваться как попытка согласования этих разнородных по происхождению преданий. Если в «Книге» говорится, что славяне вышли из Семиречья, это может означать, что какой-то этнический компонент, слившийся со славянством, считал своей прародиной Семиречье. Нелишне в данной связи вспомнить, что, например, у скандинавов существовали малоправдоподобные с нашей точки зрения легенды об их происхождении из Малой Азии, Фракии или с Дона, а у ирландцев, помимо прочих версий, - предание о выселении из «Скифии», с территории между Каспийским и Чёрным морем¹⁷⁰. И почему-то это не заставляет исследователей считать подделками те документы, в которых эти легенды зафиксированы (в частности, «Сагу об Инглингах»).

Прежде всего, нужно уточнить значение термина «Семиречье» в «Книге».

Большинство исследователей сходятся во мнении, что им обозначается историческая область в Средней Азии, включающая долины рек Или, Каратал, Биен, Аксу, Лепса, Баскан, Сарканд в юго-восточном Казахстане (притоки оз. Балхаш). Но существуют и другие точки зрения.

Так, Ю. А. Шилов связывает Семиречье (Пятиречье) с областью обитания венедов-этрусков («Пятипольем»)¹⁷¹. При этом археолог исходит из неправдоподобного положения о тождестве этрусков и русов. Но если принять во внимание тесную и продолжительную связь венето-иллирийских племён по меньшей мере с частью славянства (см. ниже), а также существование у адриатических венетов, согласно Страбону, поклонения семи источникам¹⁷², то предположение Ю. А. Шилова выглядит небезынтересным.

Другая точка зрения у С. Ляшевского. Он считал, что Семиречье в ВК - это Дон с притоками Северский Донец, Оскол, Хопёр, Медведица, Сал и Маныч¹⁷³. При написании своих трудов этот автор пытался опираться на новейшие достижения советских историков, насколько это было возможно, если учесть, что Ляшевский жил в эмиграции и не принадлежал к академическим кругам. Во всяком случае, он должен был понимать бесперспективность поиска предков славян в Средней Азии и, судя по всему, решил связать Семиречье «Книги» с территорией, ближе расположенной к письменно и археологически зафиксированному ареалу их обитания.

В. и Ю. Гнатюки под «Семиречьем» понимают, прежде всего, устье Волги. При впадении в Каспийское море она образует огромную дельту, разветвляясь на множество притоков, основных из которых насчитывается семь¹⁷⁴. Нужно, однако, обратить внимание на необходимость осторожности при соотнесении современных географических реалий с событиями прошлого, поскольку за последние несколько тысячелетий и береговая линия Каспийского моря, и дельта Волги неоднократно меняли свои очертания.

Итак, что же, собственно, сообщается в ВК о Семиречье? Этот топоним упоминается на дощечках 9а, 15а, 19 и 36а («седмрЬцЬх», «се-

дьемріештіа», «седьміце ріекої», «семеріеще» (?)). Но прямых указаний о расположении прародины мы здесь не обнаружим. О Семиречье говорится следующее.

9а-б: «Сотворились роды те на семи реках, где [мы] обитали за морем в Крае Зелёном, куда скот водили древле до исхода к Карпенским горам. То были те лета за тысячу триста [до] времени Ерманреха.

В те времена была война великая на берегах моря Годьского, и там Праотцы накидали курган из тех камней белых, под которыми погребли боляр и вождей своих, которые в сече пали.

Пришли [они] из Края Зелёного на море Годьское, и там потоптали Годь, которая нам поперёк пути встала. И так бились [мы] за земли те и за жизнь нашу.

[А] до тех пор были Отцы наши на берегах моря по Ра реке, и с великими трудностями переправили всех людей и скот на тот берег. Пошли к Дону, там Годь увидали; пойдя на полдень, Годьское море увидали и Годь вооружённую, против них стоявшую увидели, и так принуждены были сражаться за пропитание и жизнь свою, потому как Егунцы были по пятам Отцов и напали на них, людей побивали и скот брали.

И так род Славен двинулся в земли, где Суне в ночи спит, и где травы многие и луга тучные, а реки рыбы полны, и где никто не умирает.

Годь ведь была ещё в Зелёном Краю и немного опередила идущих Отцов.

Ра река есть велика и отделяет нас от иных людей и течёт в море Фасиское» {«утвори се роди тоіе о се дм і ріціх идіже о битв а-щехом заморья о край зелень а камо скоти водяй древн(л)оіи сходу до карпенстіа горе... то бяща она лятоі пред тисенщ трие стоі за иерманріху отіщасе бя пря влика о брезіх море годьсті а тамо праоце накидьша кургала о се камениа бяла о под коя погребшя боляри а вуце сва якове о сіщі падьшя... придощя из крае зеленя о морі годьско а тамо пототщешя годі яква намо путе преткавящя а тако се бия-щехом о земе теа о житні нашя дотесва бяща оце нашя о брізіх море по рариеці асо влика трудноще по ніпра веще сва людия а скотиа на онь бріг идьщя дону а тамо годе ви-дяй шедь до полудне а годьско море видяй а годе измещену противу сенбе статися зряй и тако нуждіна сен бияте а про житню а живоітва сва якожде иегунште бяша по стопіх оце-ве а налезе на не люди а биаху а скотиа берущя а тако род славень тікшя до земе индіже суне в ноце спяшеть акамо трави многа о луце тущна а рінце ренбоі пьлні на а камо никий неумре годь бо бяща еща на зелень крае а малоу пре-ди оце идуща раирьека есь влика и оділяшь/ть ноі оде ина

людоі а теще до море (расисте»).

Перевод этого отрывка, несомненно, нуждается в уточнении, а в настоящем виде допускает множество трактовок. Семиречье (или «край зелёный») на его основе может быть помещено и на Дону и Приазовье («море Готское»), и в Поволжье («Рай-река»), и в Восточном Прика-спии.

Дощечки 19 и 36а вообще ничего не дают в плане географической локализации Семиречья. 19: «И Её песнями воспеваем [мы] возле кост-ровищ вечерних, где рассказываем старые слова славы нашей у Святой Седьмицы рек наших, где города Отцов наших были. И ту землю [они] оставили, в землю иную пошли, где была [у нас] во времена те держава

и в древности округа наша...» («/ ту піеснема поемь одле

кьстрбоіціе вещер не іеждоі повіехомь старе ело во і елве

нашеа о свейте седьмице ріекоі нашіе іждехомь градоі оце

наше імах біяще і тоу земе опоустишія до земе іне ідьшя

ідеже сме хомь о щасоі тоі держеве і за древлесть імяхомь

кълоуне наш/'е...»). 36а: «Венды, вернитесь в земли наши, в степи былые, и посмотрите ещё [на] пожары другие, как во дни ухода из Пя-

тиречья и Семиречья, которые дэсунями отобраны у нас» («венде

врентетесе до земь наш1ех о ступы древл '1е а глендете ещье

пощаре /н/ яко ве дне оходу одо пентыр1ещеце / семер1еще

кильбова одесунь отщецена одно/'») (в Жар. Семиречье здесь не упоминается). Понимать под Пятиречьем Пенджаб особых оснований, видимо, нет. Вместе с тем, обращает на себя внимание упоминание топонимов в одном контексте с венедами, хотя оно может быть и случайным.

Версии Ю. А. Шилова наиболее соответствует рассказ дощечки 15а: «Вот, Старград оставив, пошли [они] к Ильмер озеру и там сотворили град другой Новый, и там [мы] пребываем...

Вели [они] Жертвы Коня Белого и вышли из края Семиречья у гор Ирийских и Загорья, [там] обитая век. И, таковые оставив, пошли на Двуречье, разбили тех конницей своей и двинулись в землю Сирийскую, и там стали и подождали. Шли горами великими и снегами, и

льдами, и отошли в степь, и там пребывали со стадами своими» («се

старьграде понехще 1дьш1а до шмерезера / тамо утворяй грд

Iнь новь / тамо пребенд1ехом... 1акожде праоцы об енде

твряй осемьвед 'а жртвы о комон1е б'!еле / ызыдощьша одь

крае седьемрецшт'1а о горе 1ршт1а / загьгр '!а обентьщ'щ в/'ек /

такова понехщьша ще на двор1еце / ръзб1яе оты комоньствем

сво/'емо/ / теще до зем/'е с/ршт/'е / тамо ста / пожд/'е /дьща го-

ро/'ма влк/'ма / се/ез/ема / леды а отеще до стенпо1 / тамо

бендещь СОСтад '1е своы). Под «горами Ирскими» и «Загорьем» исследователи ВК обычно понимают (и, видимо, справедливо) Иранское нагорье и Загрос. Но очень похоже, что в данном случае мы имеем дело со слиянием двух версий прародины: среднеазиатской и адриатической. Судя по содержанию, дощечка могла быть создана в среде выходцев из земли балтийских славян, поселившихся на севере восточнославянского ареала (лингвистические данные однозначно говорят о генетической связи населения этих двух областей¹⁷⁵).

Что касается Старграда, то в Южной Прибалтике существовало несколько городов с таким названием¹⁷⁶. Конь был непременным атрибутом языческого культа во всех основных центрах балтийских славян (в Арконе, в Ретре, в Щецине, в Волине). Священная конюшня при главном боге на острове Рюгене насчитывала 300 лошадей, причём непосредственно около идола находился белый конь, кормить которого и ездить на котором мог только верховный жрец¹⁷ . По сообщению Сак- сона Грамматика (XII в.), «гадание с этим конём производилось так. Когда предполагалось начать войну против какой-либо страны, перед храмом по обычаю служители ставили три копья. Из них два втыкались наконечниками в землю и соединялись [третьим] поперёк; эти сооружения размещались на равном расстоянии. К ним конь во время выступления в поход, после торжественного моления выводился в сбруе жрецом из входа. Если поставленные сооружения переступал правой ногой прежде, чем левой, это считалось знаком удачного хода войны; если же левой прежде правой ступал, то направление похода изменяли. Выступая также на разные предприятия, по первому движению животного получали предсказания. Если оно было счастливым, радостно двигались в путь; если же несчастным, поворачивали назад»¹⁷⁸. Схожий Щецинский обычай (но с вороным конём, посвящённым Триглаву, в качестве «оракула») описан в житиях епископа Оттона у Герборда и монаха Прифлингенского¹⁷⁹. А. Г. Кузьмин считает этот культ заимствованным у венетов, у которых он был распространён как в Прибалтике, так и в Адриатике (в районе Пятиполья и семи священных источников)¹⁸⁰. Судя по всему, обычай предсказания успеха или неудачи будущего начинания посредством белого коня нашёл отражение и в ВК. Н. В. Слатин, правда, связывает текст дощечки 15а с древним индоарийским обычаем ашвамедхи, когда, после исполнения соответствующих обрядов, отпускали на волю белого коня и сами шли следом, наблюдая, куда тот пойдёт, и территория, куда заходил конь, добровольно должна была присоединиться к территории великого царя, проводящего ашвамедху¹⁸ . Однако такая трактовка отрывка маловероятна, ввиду наличия гораздо более близких в географическом и временном отношениях этнографических параллелей. Заметим, что Д. М. Дудко переводит соответствующее место как «праотцы принесли, о том ведая, в жертву белого коня». Но даже если принять его весьма спорный в лексическом плане вариант, то смысл текста, заключающийся в особой культовой роли белого коня, в сущности, изменится мало, тем более что ещё во времена Страбона венеты приносили белого коня в жертву богу Диомеду¹⁸². Таким образом, нельзя исключать, что дощечка 15а отражает какие-то воспоминания о связи предков с Аппенинским полуостровом. Но описанный на ней маршрут переселений предполагает движение с востока на запад (до Передней Азии) и затем - на север (возможно, через Кавказские горы). Так что, вполне вероятно, что автор текста просто механически переносит привычные ему реалии (культ белого коня) в другую эпоху и даже навязывает их другому этносу (ираноязычному). Такое слияние венедской, славянской и иранской традиций могло иметь место в раннесредневековой Прибалтике, где все они были представлены.

В целом же Семиречье связывается в представлении авторов «Книги» всё-таки со Средней Азией. Об исходе с востока повествуют и дощечки 26, 38а и др., хотя Семиречье в них и не упоминается. Впрочем, представление о прародине уже довольно размыто. Она видится как некая благословенная земля, нечто наподобие потерянного рая. Интересно, что представление о блаженной земле, где протекают семь рек, существовало в Крайне до XIX в. и было зафиксировано А. Н. Афанасьевым: «...в давние времена земля была пуста, ничего на ней не было -только камень. Пожалел о том бог и послал своего петуха, да оплодит он землю. Кочет сел в пещере и снёс чудесное яйцо, из которого истекло семь рек; они наводнили равнины и вскоре всё кругом зазеленело, запестрело цветами и преисполнилось всяких плодов; без забот, счастливо жили в том раю люди. Высоко на небе сидел божий кочет и каждый день возглашал смертным, когда они должны пробуждаться ото сна, когда трудиться и когда приступать к трапезе. Непрестанный крик петуха надоел наконец народу; “Сами мы знаем, когда и что нам делать!” - говорили люди и стали молить бога, чтобы освободил их от беспокойной птицы. И вот божий кочет исчез с неба, и вместе с тем нарушился прежний порядок жизни, настали болезни и насилия. Безумие овладело людьми, они пошли к чудесному яйцу и стали бросать в него каменьями: “gromom se razbilo i toliko wode iz njega udarilo, da naskorom sav covjecji rod pogine. Raj se napuni vodom, te biase jedno ve-liko jezero” (громом его разбило, и только вода из него ударила, и вскоре погиб человеческий род. Рай тот наполнился водой, и осталось на его месте одно великое озеро”; перевод - наш. -Д. Л.)»^т. Конечно, было бы излишне смело связывать это предание с представлениями о жизни в Семиречье. Число семь с древних времён имело самостоятельный сакральный смысл (священную окраску оно могло иметь и для авторов «Книги»). Но основной сюжет краинской легенды и рассказов ВК - схожий: жизнь в райской земле семи рек и её утрата. Представления о мировом яйце также характерны для ВК (подробнее см. гл. IV).

Маршрут движения предков из Семиречья в Северное Причерноморье также вызывает большие нарекания среди противников подлинности «Книги». Действительно, довольно непривычно представлять славян в Междуречье или Древнем Египте. Как отмечается современными исследователями, заметное участие в сложении славянства приняли племена культуры колоколовидных кубков (распространяется » с 1800 г. до н. э. с юго-запада Испании). Обычно отмечается, что в Европу она проникает из Северной Африки. Но её истоки находятся в противоположном районе средиземноморского бассейна, где-то в Передней Азии. По-видимому, в родстве с этим населением находились хетты и пелазги или пеласги (во всяком случае, их переселение шло в рамках этой индоевропейской волны). Именно с этой волной увязываются лигуры, которых в некоторых древних сообщениях отождествляют с западной ветвью пелазгов. Таким образом, часть описанного в ВК маршрута действительно была пройдена кем-то из предков славян. Но предположение о сохранении в «Книге» воспоминаний о событиях почти трёхтысячелетней давности представляется всё-таки излишне смелым.

В данной связи вновь можно вспомнить предания ряда кельтских народов о том, что они вышли с территории между Каспием и Причерноморьем. Так, ирландская сага о Гойделе Гласе (Гойделе Зелёном) рассказывает о многовековом пути своих предков из «Скифии», расположенной между Каспием и «Красным морем» (бывшее «Чёрмное» -«Красное», ныне Чёрное море). В саге зафиксировано пребывание их в Египте и других землях Средиземноморья¹⁸³. К востоку от Танаквисля (Дона) помещает Страну Асов в «Круге земном» Снорри Стурлусон (местность у устья реки - Страна Ванов)¹⁸⁶. Объяснения этого факта простым созвучием слов «асы» и «Азия»¹⁸⁷ или пребыванием германцев - готов, гепидов, герулов и пр. в Северном Причерноморье в эпоху Великого переселения народов и возможным возвращением части этих германцев в Скандинавию¹⁸⁸, кажутся натянутыми и малоубедительными. Зато ещё Птолемей среди жителей степей между Доном и Волгой указывает иранский народ асов, обитавший непосредственно перед «северным поворотом реки Танаиса»¹⁸⁹. Именно с ним А. Г. Кузьмин и Е. С. Галкина связывают предания «Саги об Инглингах» о происхождении Одина и некоторые другие, близкие к ним (например, воспроизведённую Саксоном Грамматиком роталийскую легенду об Одине, который пришёл на Балтику с Дона, куда снова возвратился позднее), усматривая в этих повествованиях следы пребывания алан в Прибалтике¹⁹⁰. Интересно, что племена асов издавна населяли Северное Приара-лье (т. е. территорию, непосредственно примыкающую к Семиречью), где на рубеже нашей эры создали государство Яньцай (в транскрипции китайских хроник). Часть из них была увлечена на Дон гуннскими ордами¹⁹¹. Так что, весьма возможно, что именно с асами («ясуни» ВК?) следует связывать часть среднеазиатских легенд источника. Впрочем, иранская традиция ВК выглядит неоднородной, и сама сохраняет, видимо, следы влияния разных скифских и сарматских племён, разобраться в которых ещё предстоит в будущем.

Во всяком случае, очевидно, что упоминания в памятнике о пребывании предков русов и славян в Средней Азии, Месопотамии, Египте и т. д., будучи, конечно же, недостоверными, тем не менее, говорят о подложности ВК не больше, чем схожие сюжеты в других средневековых европейских литературных традициях (в частности, скандинавской и кельтской). При должном изучении они способны многое рассказать об этнических контактах наших предков в древности и о складывании Древнерусского государства.

Усомниться в преемственной связи сюжета ВК от произведений последователей «центральноазиатской» теории заставляют следующие немаловажные обстоятельства:

• 1) в ВК нет единой исторической традиции. Разные слои предлагают разные версии расселения славян и русов в Восточную Европу. Можно выделить по крайней мере три мнения: а) расселение шло севернее Каспийского моря с остановкой в южном Поволжье (Волга называется в «Книге» Ра-рекой, как и во многих других древних традициях);
• б) расселение шло южнее Каспийского моря и затем через Кавказ;
• в) маршрут в основном тот же, но с остановкой в Месопотамии и на Ближнем Востоке. Мнения авторов ВК, как видим, в совокупности напоминают всё ту же «центральноазиатскую» теорию. Но по отдельности все они противоречат друг другу. Создаётся впечатление, что автор каждого слоя знал лишь об одном из путей расселения и то весьма смутно. Если принять версию о подделке, то совершенно неясно, с какой целью фальсификатору понадобилось вносить подобные противоречия в собственное произведение;
• 2) ВК вовсе не говорит об индоевропейцах вообще. Повествуется лишь об одной их части, вполне чётко противопоставляемой другим племенам, в том числе и индоевропейским (например, готам и грекам). Нет никаких упоминаний о жителях Индостана.

Откуда создатели ВК могли почерпнуть сведения о центральноазиатской прародине славян? Тут уместно вспомнить, что в этническом формировании славян Восточной Европы приняли участие разные субстраты и суперстраты. Особенно интересна для нас Черняховская археологическая культура, распространённая в Северо-Западном Причерноморье, Поднестровье и Южном Поднепровье » во Н-1У вв. н. э. В настоящее время многие исследователи признают её генетическую связь с позднейшими славянскими культурами, а также то, что помимо славян очень большую роль в её формировании сыграли ираноязычные племена и отчасти дако-фракийские, готские, возможно, иллиро-венетские и др. В. В. Седов считает, что «в истории славяно-иранских языковых и культурных отношений выявляется период, характеризуемый очень значительным воздействием иранского элемента на одну из групп славян. Это воздействие охватывает не весь славянский мир, а только юго-восточную часть его. Проявляется иранское влияние и в языковых материалах, и во многих элементах материальной и духовной культуры славян»¹⁹². Он же признавал складывание в V - VI вв. диалектно-племенной группировки антов процессом, происходившим «в условиях славяно-иранского симбиоза»¹⁹³. Вполне возможно, что иранские племена, с которыми общались в I тыс. н. э. славяне, сохранили воспоминания о своём приходе в Северное Причерноморье, тем более что архологические раскопки самых последних лет, проводившиеся на территории Тувы, обнаружившие следы древнейших доевропейских скифов (VIII - VI вв. до н. э.) подтвердили достоверность рассказа Ге-родота о переселении скифов в Северное Причерноморье с территории Центральной Азии, который многие исследователи уже несколько десятилетий считали этнографической легендой¹⁹⁴. Слившись с нашими предками, кочевники-иранцы, вероятно, передали им и некоторые свои воспоминания и предания о прошлом. Но ираноязычное население Восточной Европы само было неоднородно: здесь жили потомки скифов, сарматов и т. д. Вполне вероятно, что можно говорить и о каких-то реликтах индоарийских племён в Причерноморье (см. ниже). У них были разные представления о событиях древности, что и отражает ВК. Неоднократно цитировавшаяся выше дощечка 9а-б производит впечатление явного смешения представлений об исходе из Семиречья. Заимствовав привычную для ВК хронологию (за 1300 лет до Германариха), её автор ничего не говорит о пребывании в Междуречье и Передней Азии. Ему известен лишь отрезок пути от Волги к Дону, Приазовью, и, видимо, Северному Причерноморью. Причиной исхода оказывается опасность со стороны гуннов, а противниками на западе - готы. Это весьма напоминает события Великого переселения народов. К IV в. н. э. териито-рию Северного Кавказа и Доно-Волжского междуречья занимали аланы, к западу от которых создавал свою державу Германарих¹⁹⁵. В 360 -370 гг. аланы были разгромлены гуннами¹⁹⁶. Естественно предположить, что часть этого конгломерата племён бежала на запад, где и произошло столкновение с готами, владения которых, возможно, доходили до Дона и Северного Причерноморья и Приазовья¹⁹⁷. Согласно источникам, аланы являлись союзниками готов¹⁹⁸. Однако следует учитывать этническую неоднородность ираноязычных племён, а также возможное изменение отношения к побеждённым союзникам со стороны германцев. Таким образом, очень вероятно, что автор дощечки 9а-б наполнил древнюю легенду о происхождении из Средней Азии, приходившую в забвение, более памятным и близким по времени историческим содержанием.

Вообще, говоря об этно-лингвистическом единстве славянства, мы не можем постулировать его этногенетическое единство. Доказывая обратное, не удаётся объяснить новейшие открытия антропологии, археологии, да и многие из сообщений письменных источников. Приходится предполагать формирование славянства на основе нескольких этнически разнородных групп, из которых «исходно славянская», возможно, даже не была численно преобладающей. Упоминаются ли, к примеру, наши предки среди народов - активных участников Великого переселения? Наверняка - да. Были ли они славянами? Вовсе не обязательно.

Некоторые «восточные» легенды ВК могут принадлежать и самим славянам. К ним, возможно, следует отнести какие-то рассказы о пребывании на Волге (Ра-реке). Последние исследования Среднего Поволжья показали, что в V - VII вв. там существовала именьковская археологическая культура (на территории от Самарской Луки до нижней Камы), носители которой были славянами. По мнению В. В. Седова, её создала крупная группа земледельцев, переселившихся с территории Черняховской культуры после погрома последней гуннами¹⁹⁹. В конце VII в. большая часть именьковцев покинула Поволжье, но некоторые остались и слились с населением Волжской Булгарин²⁰⁰.

В «Книге» можно обнаружить переплетение иранских, западнославянских (легенды о жизни в Карпатах, о войнах с «ромеями» на Дунае) преданий, воспоминания славян-автохтонов, обитавших в Поднепровье, возможно, ещё во времена Геродота²⁰¹, и т. д.

Дело выглядит так, что автор каждого отдельного слоя ВК, преследуя определённую цель и располагая самыми разнородными и противоречивыми сведениями, подбирал и пытался согласовать их всякий раз таким образом, как того требовал случай. В источнике отражены (порой весьма причудливо) те сложнейшие этнические коллизии, которые имели место в Центральной и Восточной Европе в I тыс. н. э.

Напомним уже приводившийся во второй главе пример наличия в ВК представлений об одном и том же вопросе разных этнических групп (славян и предположительно иранцев). Происхождение названий славянских племён в источнике объясняется по-разному. Всё та же дощечка 9а повествует: «Вернулся Богумир в степь свою и привёл трёх мужей дочерям. От них происходят древляне, кривичи и поляне, так как первая дочь Богумира звалась Древа, вторая Скрева, и третья Полева. Сыновья же Богумира звались Сева и, младший, Рус. От них происходят северяне и русы». А на 7а читаем более привычное: «Когда мы жили в лесах, то назывались древлянами, а в поле жили - именовались полянами». Несоответствие, видимо, можно объяснить только тем, что первая легенда имела первоначально неславянское происхождение. Мало того что её автор не понимал значение этнонимов «поляне» и «древляне», вполне ясное для славян раннего средневековья (хотя, может быть, ложно ими этимологизируемое), но он ещё выдвинул матронимическую версию их происхождения. Не воспоминание ли это о матриархате, распространённом у некоторых сарматских племён²⁰²? Правда, в саму «Книгу» легенда попала уже в сильно переработанном «ославянившем-ся» виде. Определённую аналогию рассказу дощечки 9а мы находим в чешском предании о Кроке, дошедшем до нас в изложении средневекового хрониста Козьмы Пражского. С. В. Алексеев, видимо, справедливо связывает возникновение этого предания с западной ветвью хорватов, населявших в раннем средневековье верхнее течение Лабы (нельзя ли, между прочим, сопоставить легендарное личное имя Крак/Крок с этнонимом «хорваты»?)²⁰³. Крок в рассказе Козьмы Пражского предстаёт мудрым и могущественным племенным вождём. Перед смертью он передаёт власть дочерям. Одна из них становится ведуньей, другая - жрицей, третья - судьёй²⁰⁴ (как будет показано в следующем пункте настоящего исследования, есть основания полагать, что легенда о Богумире отражает не только этнические, но и социальные реалии - деление об- щества на несколько основных социальных групп). С. В. Алексеев отмечает абсолютную уникальность мотива о наследовании власти по женской линии в славянских преданиях о первобытном историческом периоде. Кроме преданий о Кроке (а также в польских преданиях о Краке) он нигде более не упоминается²⁰⁵. С. В. Алексеев склонен связывать появление этого мотива именно с происхождением хорватов от некогда «женоуправляемых» сарматов²⁰⁶.

В тексте дощечки 2а-б критики подлинности документа иногда усматривают влияние «нордической» теории происхождения индоевропейцев, распространённой в историографии рубежа XIX - XX вв., но не нашедшей научного подтверждения в дальнейшем²⁰⁷. Согласно некоторым представителям науки указанного периода, в основном германским (К. Пенка, Г. Коссина и др.), прародину индоевропейцев (индогерман-цев, ариев) следовало искать в северных и северо-западных областях Европы (Скандинавия, Германия)²⁰⁸. О влиянии подобных теорий в первые десятилетия XX в. свидетельствует, например, факт, что такой объективный и далёкий от германофильских настроений исследователь как Г. Чайлд, приводящий в своих работах 20-х гг. XX в. систему доказательств, не оставляющих, по сути, камня на камне от аргументации Г. Косины по основным спорным вопросам, диссонансом собственным доводам заключает, что «первые индоевропейцы были скандинава-

МИ» .

В популярном изложении (практически не связанном, впрочем, с учёными кругами), во многом восходящем к уже упоминавшейся в § 2 настоящей главы «Хронике Ура-Линда», нордическая теория возводила истоки «арийской расы» к ледниковому периоду.

На дощечке 2а читаем: «...так скот вели Праотцы наши, и были Отцом Орием в край Русский приведены, чтобы там пребыть. И на страдания многие не обращали внимания, и раны, и холода. Вот, так дошли до неё и так поселились огнищане на земле Русской.

Это ведь случилось за две тьмы до настоящего [времени]. А после этих двух темей варяги пришли... и землю взяли у Хазар в руки свои...

И так [мы] были... травы [они] знали, [как] делать сосуды, обожжённые в очагах, и были [они] гончары хорошие, землю пахать и скот водить ведь понимали... Таковы и отцы наши суть. И пришёл род злой на нас и напал, и потому [мы] были вынуждены убежать в леса и там живём охотниками и рыбаками, чтобы [мы] могли бедствий избежать. Так были [мы] одну тьму, и начали города ставить, огнища повсюду раскладывать. А после другой тьмы был холод великий, и потянулись

[мы] на полдень, там ведь места злачные...» («такоскьтівідша/

праоцовенашаабіаоцеморіемдокраеруська-

веденіпоневждітамопребоітіау трпе/ ніамногаянесоу-

щараніахлуднесета-коотоідшадосіуатакооуселища ся огни-

щано'1/ наземЪ руш тЫтобосеоутво-

р1задв1етемедосутьапотемадвЪтем1вряз1пр1доша.../ аземебе-ряйодхъзаром-дороуцесва... атакобяхом... зелебознаяй-TBbpi riсо суд 1пеценевоогн1/ щЬха соу-

тебЪгонцар/д о бл'/земера ria с ко т/яводящ е ri6ърозоум Ьяй... тако /б т-ценаше/ соутеаприд ерозд олнанеаналез Ъа тому

... бяхомпонузен1-оскощ1т1доляс1ятамояйве/ моловце-

ар'1бан'1або'1хомумоглисяодстра с'1уклон -щесятакобяхомед'шутемуапощашхом/ град1еставтогн1ца -повсудероскладая-

Tiпо друзе темеб'1ахлудвеликапо тягшесяесь/ мед о пол уд ене-

тамобосутемястазлащна...»). Д. М. Дудко начальную часть отрывка переводит иначе: «Так водили скот праотцы наши, и были приведены отцом Орием в край Русский, ибо там, где жили, тяготы многие несли от ранних холодов. Так пришли сюда и поселились огнищанами на земле Русской. То было две тьмы назад» (далее имеются и другие расхождения, но в контексте рассматриваемой здесь проблемы они не столь принципиальны).

Текст, даже взятый целиком, выглядит запутанным и противоречивым. Разумеется, многое может прояснить точный перевод. Во всяком случае, соотнесение содержания дощечки с «нордической» теорией представляется лишённым прочных оснований. Сам Д. М. Дудко отмечает, что «две тьмы» вовсе не обязательно трактовать как двадцать тысяч лет (тем более что таких хронологических глубин источник не знает). Это эпическая цифра, означающая весь цикл истории славяно-ру-сов - от прихода с прародины до подчинения варягам²™. «Тьма» могла обозначать неопределённо большое количество лет, эпоху²¹¹. Н. В. Слагай с этим не соглашается, однако, судя по его комментарию, при этом он исходит из тезиса, что двадцать тысяч лет назад русы были народом, обладавшим письменностью²¹² (!), каковой аргумент принимать всерьёз не приходится.

Возможно, повествование дощечки отражает смутные воспоминания о событиях, приведших к образованию зарубинецкой культуры в III-II вв. до н. э. и о дальнейшем расселении её носителей.

Интересно ещё и другое: на одной и той же дощечке рассказ о «двух тьмах» приводится в разных вариациях дважды: в первом случае он заканчивается приходом варягов, во втором - переселением на юг. Повествование кажется нелогичным. Расхождения в переводах в данном случае не меняют сути дела. Создаётся впечатление, что в тексте сведены вместе два схожих рассказа, что возможно лишь если предпо-дожить его компилятивный характер. Исходя из тезиса о поддельности источника, объяснить такую его особенность крайне трудно. Не понятно, зачем фальсификатору соединять в рамках одной дощечки два схожих рассказа.

Зато напрашивается мысль, что не только сама «Книга», но и составляющие её слои (по крайней мере, некоторые из них) изначально имели составной характер (указаний на то, что дощечка 2а-б собрана из разрозненных осколков, Миролюбов не оставил).

В основе своей ВК выглядит сборником речей языческих волхвов, но в ней прослеживаются и некоторые следы кодификации, о цели которой мы способны пока только строить догадки. Возможно, документ содержит в том числе и полемические послания, составленные на основе ещё более ранних произведений.

Комплекс рассказов о жизни в Карпатских горах, как уже упоминалось, может являться в основе своей славянским. Во всяком случае, есть основания предполагать изначальный ареал обитания предков славян в соседнем центральноевропейско-дунайском регионе (хотя данная точка зрения, отстаивавшаяся О. Н. Трубачёвым, и не является общепризнанной)²¹³.

Карпатские горы так или иначе упоминаются на дощечках 5а, 6а, 6д, 7а, 7г, 9а, 14, 15а, 166, 18а, 22, 366. При этом сообщается следующее.

5а: «Вот подробности, как нам начаться в этой округе. Скажем так, что лет до Дира за тысячу пятьсот пошли Прадеды наши в горы Кар-паньские и там поселились, и жили покойно. Роды ведь сами управлялись Отцами Родичами, а старейшина рода был Щеко из Ириан.

Он ведь учил, [что] Паркун ведь нам благоволит, потому как [мы] почитали его, и такой была жизнь пятьсот лет. А там двинулись [мы] к восходящему солнцу и пошли к Непре. Та ведь река к морю течёт. И к

полуночи мы сели на ней, и звалась Непра препятствием...» («ело-

дробенце се защати намо то/ около/ рщемо тако/ жделято/

до д '1ру за/ тенсенце ленте ста !доша прадо1 нашо1 до туре

карпанеске а тамо се осЬд/неща а ибвя кладно то бо род/

сен правщас1а од оц/ родц1 а старенце родоу/ бящко

до1рянто1 боуще паркун бо но/ сен благоволящей бо то

утщехомсо'1/ а тако сец бящ ж'/вут ленте ста лято'1 а тамо (о?)

(здесь и далее - согласно Мир. - Д. Л.) тщехомсен до восхдяцу/

суне а идехом донь претабор1ека есе до морнже теця/ а то

полуноце/ сядщенане а сен /мелован (н?)епре пре ленте...»). Д. М. Дудко концовку отрывка переводит «и именовался Днепр Припятью». В данном случае с ним можно согласиться, тем более что

Н. В. Слатин свою точку зрения здесь не аргументирует. Из текста не понятно, для кого Непра, то есть Днепр, служил препятствием. Зато вполне логично допустить, что речь идёт о племени, осевшем на правом

притоке Днепра - р. Припять {Припеть в ПВЛ), возможно, на северном («полуночном») её берегу.

6а: «...от Ория. Это ведь общий наш Отец с Борусами. От Ра реки до Непрены и... Карпаньских держава по родам тем правится Родичами и вечами. И всякий род называет своих Родичей, которые управляют. А когда пойти в горы, так и там есть князи и воеводы, вожди людей,

чтобы сражаться со своими врагами во славу Перуню» {«од ор/'е то

се обящи нашоі оце со борусоі дораріеце до непреноі а кар-

панеске држава по родіе тоі се правити одо родіще а віща а

свак родна імена све родіще кіе соуте правищеі окуд йде до

туре тако а тамо есе коняже а воевендце вутце людоі да

бранитисе до сва врзі во славу перуню»).

6д: «А вот боляр герой (у Д. М. Дудко - «боярин Гордыня», что, возможно, предпочтительнее. - Д. Л.), который бил Годь в год тысячу

третий от Карпенского исхода» {«а то боляр гордыня кіе біяй годе в лята десете ста тшетіяго одо карпенске исходу»),

7а: «Нам же следует полевую жертву давать, и от трудов наших просо, молока, и туков. Это ведь подкрепляем [мы] на Коляду ягнёнком, и на Русалии в день Яров, также и [на] Красную Гору. То ведь делаем [мы] в воспоминание гор Карпенских. И в то время звался наш род

Карпене («мы же сме хом польна жретва даяте а одо труды

наше просо млека а туц то бо покрпишем о коляді ягнчем а

о русал іех в день яров та кож де а красна тура ту бо то

дяехомо во споминь гуре карпенсте а тонщас се іменова род

наше карпене»; скорее всего, в указанном отрывке имеются в виду карпы - племя дако-фракийского происхождения, участвовавшее, возможно, в генезисе Черняховской культуры).

7г: «Ведь спустя тысячу триста лет от исхода Карпеньского Аскольд

злобный пришёл на нас» {«бо за тенсенц тріе сты ляты од исхъду

карпеньсте асклд злы пренде наны»),

• 9а: «Сотворились роды те на семи реках, где [мы] обитали за морем в Крае Зелёном, куда скот водили древле до исхода к Карпенским горам. То были те лета за тысячу триста [до] времени Ерманреха» (в оригинале цитируется на с. 186 настоящего исследования).
• 14: «Сказано нам о временах старых, когда имели мы храмы свои карпатские и там принимали гостей старых - германцев, арабов и других» («рщена намо о щасы старе кодыже яхомь храміе све

карпенсте ітамо яхом госте старе верманое, а рабове і і ні»), 15а(-б): «Либо шли (праотцы. - Д. Л.) с войной той до гор Карпатских и там были с пятью князьями на челе, и градами и сёлами огни-щанскими, и торжищами большими и потеснены были... Годью, которые находились к закату солнца и оттуда пошли к солнцу, к Непре реке. И взяли [мы] там Кия укреплённый город, [в] котором обитали славные

роды иные» («небожедь ідьшіа о пріє теіе до горіа карпеньстіе

і тамо ріаще о щелы пен ты кніезь/ і грді і селы огнищьсте і

трзі влікеа і потіесненоі бяще о годіе кыа се бущіе до зход-

жіна суніе і отуде ідь до суніе до ніепраріка і ясьмо тамо кь/е

оутврждень грд іаке обытеваце слвне рді іне»).

166 (вследствие крайнє плохой сохранности перевод весьма приблизителен; оригинал цитируется по изданию «Влескнига II», так как у О. В. Творогова соответствующий текст отсутствует): «сказано было о

великих трудах... ЄСІ к горам Карпаньских. Я...Н...ОДПОЩТЄМО

(у Д. М. Дудко - «отошли». - Д. Л.) к рекам ста сечи...» («рчено бя о

вел цех трудех... есі до гоур карпаньскеіх. я...н... одпощтемо

до ріеце ста сещЫ).

• 18а: «И вот мы отошли от гор Карпеньских к Кию (в отличие от венедов, унёсших своих богов к морю; Д. М. Дудко переводит «к Киеву».
• - Д. Л.), и там также на нас нападали злые народы» («себто моі

одендеща о горех карпеньстех докыа ітамо бяхом такожде

вряждене о злех язецех»).

22: «Вот, (...) после готской войны опорушили всё, и Русколань оставили, к Кию (у Д. М. Дудко - «к Киеву». - Д. Л.) побежали, чтобы поселиться в землях тех - там, где ходили на битву [со] степью вражеской и себя оборонять от тех (у Д. М. Дудко - «и там дождались наступления варяжского, и оборонялись от него...». -Д. Л.).

И так было лет за тысячу триста лет от киевских Отцов (у Д. М. Дудко - «от Кия-отца». - Д. Л.), триста от жизни в Карпатах и тысячу - от Кия-града. Иная часть пошла в Голунь и там и осталась, а другая - к Кию граду. И первая есть Ренсколань, и вторая - Кияне, ко-торые-то Сурень чтят, со скотом ходят и стада водят десять веков по

земле нашей» («себъ (? неразборчиво, - О. Т.) погодьсте пріє опо-

роушетесе а русколаніу опъоущете докіе тецещете а сенде-

теся до земе отые таможде іжьдехьщія до пристенпоу

вьріяжьскоу і себебраницесе о дона... ітакьва бящесе се од

л/еты тысенцтрисент окьпвеоце трисенто/ о карпаньсте

ж/воле / тысенце ок1егрд1е ша щасте !де доголоуне атамо

Iстасе а !на ок'!егрде / перьва есе ренсколане 1дрга кые !яко-

жде сурень цлае по скотоу ходяеща а стад!а водяеща де-

сенте в/'еце оземь наш/'у»). В случаях, когда между вариантами Н. В. Слатина и Д. М. Дудко имеются расхождения в переводе имён собственных (Кий или Киев), первый автор, как видим, ближе следует оригиналу. Сложнее определить точный смысл отрывка про врагов или варягов, тем более что написания слов «враги» и «варяги» в оригинале часто сближаются. Заметим вместе с тем, что на дощечках 56 (осколки),

и 4в варяги обозначаются словом въряз!’ от которого логичнее всего производить притяжательное вър1яжьскоу дощечки 22 (видимо, в оригинале после р следовал только диграф /<3, так как йотация гласного [а] после согласного [р‘] не представляется в данном случае вероятной, как и употребление трифтонга [уа]). На дощечке 4в встречаем и слово

връяж1нна («воряжина»). Признав практически несомненную ошибку

переписчика в написании ъ после р, а не после в, получим словообразование, тождественное тому, которое имеем на 22. Правда, даже на тех же дощечках для обозначения этнонима используется и форма

вряз/’ лишённая даже редуцированного гласного после [в], но она может быть объяснена и обычным для ВК выпадением гласных при письме. Как бы то ни было, ключевым для понимания точного смысла отрывка является буквосочетание 1жьдехьщ1'я. Н. В. Слатин разбивает его на два слова и получает /жьде хьщ/'а, что он переводит «где ходили», приняв хьщ/'а за ошибочно написанное хдщя или ходяеща (в его трактовке - пр. вр. 3 л. мн. ч. «ходили»)²¹⁴. В соответствии с этим

далее до пристенпоу он читает до при стенпу,, то есть, «до при (в смысле, «сражения». - Д. Л.) в степь» (с выпущенным в оригинале предлогом). Представить, что степь могла называться «варяжской», действительно сложно, поэтому следующее слово переводится Н. В. Слатиным как «вражескую». Подобная трактовка содержит натяжки,

главная из которых - объяснение буквосочетания хьщ1а. Если в оригинале действительно значилось хдщ1а или ходяеща, то при ошибочной переписке следовало бы ожидать форм типа хщ1а или, может быть, хеща, что никак не объясняет наличие редуцированного ь в копии Ми-ролюбова. Д. М. Дудко перевёл 1жьдехьщ1я как «дождались». Соответственно, до пристенпоу у него - «наступления» (в Р. и. ед. ч.)

(буквально, «дождались до приступа»), и уже ничто не мешало ему

увидеть имя варягов в последнем слове. Буквосочетание 1жьдехьщ1я действительно напоминает эллиптический вид одной из форм глагола, встречающейся в ВК и известной только по ней (речь о ней шла выше в § 2 Гл. II). Напомним, кстати, что впервые серьёзно проанализировть её с филологической точки зрения попытался именно Н. В. Слатин, назвавший данную форму «перфектной». Если в рассматриваемом отрывке мы действительно имеем дело с такой формой, то наличие ь после X можно объяснить фонетическим влиянием следующего мягкого

Щ, которое могло выражаться и на письме, учитывая более выраженный фонетический характер влесовицы по сравнению с современной русской письменностью. В целом, вариант перевода Д. М. Дудко в данном случае представляется более верным, хотя окончательный вывод делать ещё преждевременно. Ясно лишь, что на дощечке рассказывается об основных вехах истории русов за тысячу триста лет.

Наконец, о Карпатах говорится на дощечке 366: «Отошёл Хорев, и Щеко от других, и сели [мы] у Карпаньских гор. И там [мы] другие города строили, другое [у нас] было, соплемена другие, да и богатство у нас было великое.

Вот ведь враги напали на нас, так побежали [мы] к Киеву городу и в Голунь, чтобы там [нам] поселиться; огни свои [мы] палили до Сварги, жертвы сотворяя благодарственные Богам и таковые о себе.

И вот Кий умер, тридцать лет правив нами» («оде/де хоревь / щех оды не а сехомь до карпаньсте ropia / там о бяхомь /н/ граде творяе a MiHy /мяхомь со племени iHia / богентсве iMBXOMb в ел ко? (так в работе О. В. Творогова. - Д. Л.) се бо Bp3i нелезеще наны / то тещахомь до кieград о а до голу не / та-хомь оселещетесе огне свеа палюще до сврзе а жьртвы твряце благодарчете бземь / такове OHoi / се кые умере за

тр/десенте лято! владо 'пцете ны»).

Очевидно, что из дальнейшего рассмотрения здесь следует исключить текст 166 в силу его плохой сохранности. В остальных рассказах, при всей их схожести, при внимательном рассмотрении обнаруживаются и значительные расхождения. Они заметны уже при сопоставлении приводимой хронологии. Дощечка 5а свидетельствует, что переселение на Карпаты произошло за 1500 лет до Дира, то есть « в VII в. до н. э. Переселение на Припять произошло через 500 лет, то есть « во II в. до н. э. Сообщение дощечки 6д о боярине Гордыне, который «бил Годь в год тысячу третий от Карпенского исхода» (видимо, имеется в виду переселение на Карпаты), само по себе не позволяет датировать исход, поскольку этот персонаж нигде больше не упоминается, и нельзя судить, когда именно он «бил Годь». Зато сведения 7г явно не стыкуются с текстом 5а. Если Аскольд явился на русские земли через 1300 лет от Карпатского исхода (то есть от переселения на Карпаты), то этот исход переносится в V в. до н. э. Если верно наше предположение о связи ба-э и 7а-э, то деятельность боярина Гордыни относится автором ВК « к VI в. н. э. В 9а лишь говорится, что славянские роды создались в Семиречье за 1300 лет до Германариха, то есть ^и в X в. до н. э. Никаких хронологических данных, касающихся жизни в Карпатских горах, нет. Автор дощечки вообще «забывает» о них после процитированного нами беглого упоминания, полностью сосредоточив своё внимание на жизни в южнорусских степях - факт, к которому нам ещё предстоит вернуться. Не очень ясна датировка на дощечке 22. На ней вновь упомянута цифра в 1300 лет, но не до конца понятно, относится ли она к приходу варягов или к переселению в Голунь и Киев. Первый вариант кажется более предпочтительным. В таком случае отрывок необходимо, видимо, трактовать следующим образом: предки были приведены отцом - Кием в Карпатские горы, где обитали 300 лет. После этого они переселились в Киев и Голунь и жили ещё 1000 лет до прихода варягов. В таком случае исход на Карпаты следует датировать V в. до н. э. (как и по 7г), а переселение в Киев - II в. до н. э. (примерно этим же временем автор текста 5а датирует перемещение с Карпат на Припять).

Таким образом, мы имеем в ВК, по крайней мере, два варианта датировки «Карпатского исхода» - VII или V в. до н. э.

Разумеется, хронология ВК не может претендовать на точность и в случае, если это подлинный документ. Точность в датировке событий прошлого означала бы наличие у славян предшествующей длительной развитой письменной традиции (в течение многих столетий), никаких реальных сведений о которой мы не имеем. О. В. Творогов, помимо прочих, предъявляет к хронологии ВК следующую претензию: «Известно, что во всех хронологических системах античности и средневековья отсчёт времени ведётся от древнейшего события (основания Рима, первой олимпиады, “сотворения мира” и т. д.) к последующим. В ВК, напротив, мы находим отсчёт лет от последующего события к предыдущему»²¹⁵. Это действительно так, но историк забывает, что все эти системы дошли до нас уже в хорошо оформленном виде, с опорой на давние традиции. В К же, если была создана на стадии перехода от родо-племенного строя к протогосударству, должна была отражать трансформацию мифологического мировосприятия автора, в котором прошлое и настоящее нераздельны и история движется по замкнутому кругу, в историческое. И источник действительно оставляет такое впечатление. С одной стороны, автор говорит о неразрывной связи предков с его современниками, войны прошлого для него - примеры для действия, Орей - и первопредок, и помощник русов, Кий то ведёт их из

Семиречья, то воюет с болгарами. С другой стороны, всё большие перемены в настоящем заставляют создателя документа принять категорию прошлого и заняться поисками его отношения к современности (в том числе и временного). Естественно, что расчёт времени прошедших событий происходит первоначально «задним числом» (возможно, по поколениям).

При этом такие «некруглые» цифры как 1300 лет или, особенно, 1003 года не могли, конечно, взяться просто «с потолка». Возможно, авторы содержащих их дощечек уже имели предшественников. Кстати, сам «Карпатский исход» в тексте некоторых дощечек весьма напоминает то древнейшее событие, от которого ведётся отсчёт истории. Не исключено, что именно в этом направлении шла древнерусская языческая «историография».

Верхнюю дату жизни в Карпатских горах можно связать с переселением туда киммерийцев, вынужденных покинуть Северное Причерноморье под натиском скифов (« в VIII в. до н. э.). Вопрос о языке киммерийцев до сих пор является окончательно не решённым, хотя едва ли он был славянским. Тем не менее, они вполне могли принять участие в раннем славянском этногенезе. Однако предки славян, вероятно, находились и среди автохтонных обитателей Карпатского региона, соседствуя здесь с фракийскими, кельтскими, иллирийскими племенами.

Нижняя дата (II в. до н. э.) соответствует времени сложения культур, обычно связываемых в историографии со славянством, - оксывской культуры в Поморье, пшеворской - в основной части Польши и заруби-нецкой, соприкасающейся одной стороной с пшеворской, а другой - уходящей на Среднее Поднепровье²¹⁶. Последняя, судя по всему, сложилась под влиянием как местных, так и пришлых компонентов' . Появление последних, очевидно, связано с разгромом скифских племён сарматами в III в. до н. э., а также передвижками племён, вызванными поражением сильного кельтского объединения во Фракии в 212 г. до н. э. от фракийцев, повлекшим цепную реакцию переселений племён²¹⁸. Заметим, что со славянами исследователи обычно связывают именно автохтонный компонент зарубинецкой культуры. Но нельзя исключать, что и среди переселенцев присутствовал значительный родственный им компонент. Во всяком случае, предположение, что истоки славянства необходимо искать на территории какой-то одной археологической культуры древности, не выдерживает критики. Много, если не большинство, древних археологических культур имели, видимо, полиэтничное происхождение, что при отсутствии чёткой географической изоляции и постоянных племенных передвижках кажется вполне естественным.

Существенно, что ВК фиксирует этническую неоднородность Среднего Поднепровья: на дощечке 15а-б прямо говорится о существовании уже до исхода из Карпат Киева, «[в] котором обитали славные роды иные». Это сообщение блестяще согласуется с данными об антрополо-гическои самооытности полян, корни которой уходят, по крайней мере, в киммерийскую эпоху. Заметим, что эти данные, полученные Т. И. Алексеевой, никак не могли быть известны ни Миролюбову, ни Куренкову. Кроме того, на территории Среднего Поднепровья, в частности, Старокиевского городища, в VI в. н. э. столкнулись пришедшие с запада словене и оказавшиеся здесь раньше анты, причём последние

ег 219

оыли отчасти вытеснены .

Интересно проследить взаимоотношения «Центральноазиатской» и «Карпатской» легендарных традиций в ВК.

Показательно содержание дощечки 5а. Её автор, начиная рассказывать о древнейшей истории славян, вовсе не упоминает о жизни в Семиречье и о перипетиях переселения на запад. Он сразу говорит о заселении Карпат, причём, в отличие от других дощечек, под руководством Щека, а не Кия. Видимо, ему не были известны (или интересны) иранские легенды об уходе из Средней Азии.

Выше уже говорилось о значительной обособленности текста 5а-б и о его вероятных западных корнях. Заметим также, что текст создаёт впечатление заинтересованности автора не столько в делах всей Руси (как, например, ба-э и 7а-э), сколько в жизни лишь одного из её регионов (возможно, земли дреговичей). Вероятно, на дощечке 5а-б «Карпатская» легенда представлена в своём наиболее изначальном виде.

Почти противоположную картину являет собой текст 9а-б. «Карпатский исход» в нём упомянут, но и только. Мы не находим ни его датировки (в большинстве других случаев именно он является ориентиром для расчёта временных отрезков, а на 9а расчёт ведётся от Богумира), ни подробностей. После краткого упоминания автор о Карпатском исходе забывает и полностью переключает внимание на события в Причерноморье и Нижнем Поволжье, причём становится совершенно неясно, в какой промежуток времени вообще можно вставить пребывание на Карпатах. Таким образом, дощечка 9а-б принадлежит совсем к другой традиции, чем 5а-б, и восходящей, как мы уже отмечали ранее, к славянизированной иранской основе. «Карпатские» легенды её автору известны, но он не делает попытки согласовать их с собственными сведениями.

Такую попытку мы обнаруживаем на дощечке 15а-б. На ней последовательно рассказывается об уходе из Семиречья и странствии через «горы Ирийские» и «Загорье», Двуречье и Сирию в степи Южной России, о переселении на Карпаты и исходе в Среднее Поднепровье.

Очевидно, на примере дощечек 5а-б, 9а-б и 15а-б прослеживается складывание историографической традиции ВК на основе разных по происхождению и первоначально не связанных между собой повествований, что отражало складывание государственности на обширных территориях Восточной Европы, заселённых разноэтничными племенами.

Возникала потребность в осмыслении общности исторических судеб всех этих племён и его историческом обосновании.

Процесс складывания единой историографической традиции был ещё далеко не завершён, а после бурных и противоречивых событий конца IX - X вв. пошёл по другому пути (в первую очередь, видимо, в связи с принятием христианства при Владимире Святославиче).

В целом, В К создаёт впечатление источника, где переплетены легендарные традиции разных этносов, населявших Восточную Европу в I тыс. н. э. Первоначально самостоятельные, эти традиции постепенно взаимопроникают друг в друга, что отражает процесс взаимной ассимиляции их носителей и постепенного складывания Древнерусского государства. Определённая неоднородность и кажущаяся нелогичность повествования, наличие в нём противоречащих друг другу сюжетов является свидетельством в пользу подлинности «Книги», так как объяснить всё это удовлетворительно, исходя из тезиса о её позднем происхождении, нельзя.

Вопрос о происхождении и взаимоотношениях славян и руси, без разъяснения которого, по нашему мнению, невозможно правильное понимание природы исследуемого документа, неразрывно связан с происхождением самих этих этнонимов. Посмотрим, что говорит по этому поводу ВК, и как её данные согласуются с современными научными представлениями.